Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

От резкого перепада давления внутри салона я почти оглох.

Я не знал, что делают перед смертью. Почему-то глупо рассмеялся. Жизнь давно мне осточертела, но погибать вот так… врезавшись в землю в дурацкой туристической леталке… все-таки не хотелось. Паршивая смерть. Хотя…

Сейчас, сейчас…

Через несколько секунд мы уже видели крыши… совсем близко под нами. На одной из них я заметил одетого в черное трубочиста, похожего на черта. Он смотрел на нас. Рот его был открыт, розовые губы дрожали. Правой рукой он показывал нам средний палец.

В последний момент произошло чудо. Пилотам удалось остановить падение и выровнять самолет. И мы неестественно медленно летели над маленьким городком, сбивая крыльями трубы, старинные телевизионные антенны и голубятни и теряя винглеты, элероны и закрылки.

А потом нырнули вниз. На улицу.

Самолет… как ракета или серебристый автобус… парил какое-то время между домами. Так по крайней мере мне казалось. И парение это почему-то вызывало во мне эйфорию. Мне хотелось, чтобы оно никогда не кончалось.

Возможно это удивительное ощущение стало следствием неправильного восприятия времени. Мои парализованные страхом нервы не транспортировали, а задерживали сигналы, посылаемые глазами мозгу. Или пораженный ужасом мозг сам себя наркотизировал, кто знает.

Мы приземлились. Упали. Грохнулись. Разбились.

Переломанный в нескольких местах фюзеляж лежал на развороченной мостовой. Из-под его брюха выбивался огонь.

Раненый капитан нашел в себе силы прокричать:

— Топливные баки сейчас взорвутся. Бегите! Спасайтесь!

Второй пилот был мертв.

Капитан и одна, пережившая падение стюардесса, попытались открыть запасные выходы. Но им не дали это сделать обезумевшие от страха люди, устремившиеся к главному, открывшемуся при ударе о землю, выходу.

Вторая стюардесса лежала недалеко от меня в неприличной позе. Мертвая. Грудь и шея ее была проткнуты ребристой алюминиевой палкой.

Первыми из самолета выпрыгнули как зайчики молодые люди, летящие в Берлин. Они прошли к выходу — в прямом смысле — по головам остальных пассажиров. За ними вышли мы. Их… нас… было не так уж много. Человек двадцать. Остальные или погибли во время приземления, или были тяжело ранены, не могли передвигаться. Все они и те, кто решил с ними остаться или пытался помочь, задохнулись или заживо сгорели.

Люди торопливо отбегали от самолета… оглядывались. Хватались за голову.

Взрыв топливных баков произошел через десять или двенадцать секунд после того, как я покинул салон. Успел отбежать и инстинктивно спрятаться за старомодным газетным киоском. Киоск как будто облили из огромного ведра горящим керосином. Но на меня упали только три или четыре случайные капли. Пробежал, почти без дыхания, еще метров пятьдесят. Упал. Ударился головой о фонарный столб.

Тут ко мне вернулся слух. Я услышал истошные крики гибнущих в огне людей, чудовищный скрежет, грохот, треск и гул катастрофы. В нос ударил запах керосина и горящей пластмассы.

Ко мне подскочила какая-то тень. Заговорила со мной на незнакомом языке. Почему-то я ее понял. Позже догадался почему. Это был идиш, язык моих предков.

— Господин, господин, тут нельзя лежать… опасно.

Тень потихоньку превратилась в мальчика лет двенадцати с бледным лицом. В рваном пальто, кепке, коротких штанишках, старомодных башмаках и дырявых гетрах. Где-то я его видел.

Он схватил меня за руку и потянул. Я дал ему увести меня с улицы.

Мы шли по узенькому проходу между стенами, заросшими плющом. Несколько раз поворачивали. Миновали дюжину дворов и небольших площадей.

Вышли на пустынную улицу. Тут спутник мой меня покинул. Исчез.

Я прислушался.

К моему удивлению — ничего кроме обычного кряхтения и похрустывания вечернего города не услышал. Ни грохота, ни гула, ни сирен пожарных или скорой помощи.

Не увидел и отблесков пламени в окнах верхних этажей.

Безлунные небеса надо мной не были багровыми… чернели… звезды — крупные и яркие, как в пустыне или открытом море. Знакомые созвездия я не нашел.

В воздухе не пахло пожарищем.

Невольно подумал: «А случилась ли на самом деле эта катастрофа? Или тебе все это привиделось? Кривая, крыши, трубочист, горящий самолет, мальчик в пальто… А на самом деле ты еще в Стамбуле, спишь пьяный и усталый после посещения турецкой бани на своей кровати в номере с видом на Босфор. И тебе снится страшный сон».