Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

Борис еле слышно прошептал: «Кишен тохас».

Зашел и старлей, раздал нам зубные щетки, мыло, полотенца и отвел в душ. Попросил поторопиться. Попытку Бориса втянуть его в разговор пресек решительно. Сказал, что придет через двадцать минут и повезет нас подышать свежим воздухом.

— На экскурсию! Форма одежды парадная, — пошутил старлей и нехорошо улыбнулся, показав залезшие один на другой передние зубы.

Борис сострил: «На экзекуцию?»

Марк парировал: «На эксгумацию. Слюнявчик прихватите, господин Каневский, а то горлышко простудите… Камуфлетец случится изрядный!»

— Зубные щетки выдали, значит, сегодня не расстреляют, завтра же покрыто мраком неизвестности, — заметил Борис, вздыхая.

— Не завтра, так послезавтра. Для того и выдали, чтобы успокоить, а сами… пиф-паф… из бесшумного пистолета… и вы в раю, геноссе «Если-кто-то-кое-где-у-нас-порой».

— Вечно вы язвите, а у самого небось штанишки мокрые.

— Зато у вас они всегда сухие.

Обнаружил на краю поддона мою верхнюю одежду, зеленую куртку мешком, черную вязаную шапку, кожаные перчатки и тяжелые зимние ботинки, которые мы с Марикой купили прошлой зимой в Линденцентре на распродаже. Натащил все это на себя… и провалился в прошлое. А там все розовое. Розовая Марика хохочет и тащит меня в дурацкий магазин. Я надеваю розовые ботинки на розовые ноги.

Где-то ты теперь моя бедная старушка? Хоть бы какую весточку получить. Что, если не успела на корабль и застряла во Франции? Может, французы тебя назад в Германию вытолкали, и ты бродишь где-то в Шварцвальде бездомной сукой? Милая моя, жизнь с тобой была такой скучной, а без тебя так тяжело.

Старлей и Петя отвели нас к выхода из подвала. Там ждал военный джип с пулеметом на крыше. Всезнающий Марк пробурчал: «Батюшки, Тигр!»

Бугай услышал и откликнулся: Молчать, Штейн! Горб продырявлю.

Вот оказывается, какая у Марка фамилия. Ювелирная.

Почему горб? Ах да, Марк сутулый, как все худые высокие евреи. На вид Марку лет тридцать… носатый… глаза печальные, как у пса… до боли знакомый тип. Моя противоположность.

Петя опять взорвался: «Не бзди, тебя к героям не положат! У нас для гниляков другие места найдутся. На мусорке».

Затем наставил на нас автомат и сказал: «Ну все, поперли, жиды. Шевелите ластами!»

Мы пошли сквозь ворота. Моим друзьям по несчастью было явно не по себе. Боря грыз от страха ногти, странно дергался и покашливал. Марк смотрел вниз, сутулился и играл желваками. Мне было все равно.

Дошли до первого монумента. Скорбящая Родина-мать… С длиннющей косой на голове. Как у Тимошенко. Там нас ждал человек с камерой. И два солдата. У одного на плече висели два гранатомета, подствольный, немецкий и наш родной, РПГ, легендарная «семерка», с которой нас познакомил на занятиях по военной подготовке подполковник Яблоков, у которого ужасно пахли ноги и часто шла из носа кровь, у другого несколько упаковок-мешков с гранатами.

Старлей раздал нам зачем-то черные береты солдат танковых войск бундесвера, приказал надеть и скомандовал оператору: «Бери группу жидов в кадр! Рожи снимай, чтобы потом узнать можно было. А вы не лыбьтесь, козлы, тут вам война, а не гулянки!»

Потом взял у солдата немецкий подствольник, вручил Борису и гавкнул: «Целься в памятник! Не бойсь, не заряжен… Камера, бери в кадр жида с путпкой! Рыло покажи и палец на спуске и фигуру. Заснял? Хватит. Теперь остальные. Штейн, бери гранатомет! Так… У этого паяльник крутой, бери в кадр, подчеркни горб. Хватит. Теперь ты, жирный, давай, быстрее. Ухо крупначом, как у Баниониса. Так… Хорошо, теперь делом займемся».

Старлей отдал немецкое изделие солдату и взял родной РПГ, зарядил его кумулятивной гранатой, глянул в прицельное устройство, протер его, передал гранатомет Каневскому и приказал: «Ну, дядя, давай, лупи вон по солдатам. Ну, по памятникам, козел. Выбери одного и лупи. А не выстрелишь, так тебе больше не жить. Петро, целься ему в затылок. На размышление даю двадцать секунд. Объектив, приготовься, и жида, и знамя бери. Начинаю отсчет. Двадцать, девятнадцать…»

Несчастный Борис поднял на счет десять тяжелую железную дудку с кеглей на конце, беспомощно дернулся несколько раз, закрыл глаза и так, вслепую, выстрелил. Граната попала в правый треугольник, взрыв был сильнее, чем я ожидал. Статуя скорбящего солдата не пострадала, только верхушку гранитного знамени откусила граната. Старлей внимательно просмотрел заснятые оператором кадры, что-то ему сказал, тот закивал. Борису пришлось стрелять еще два раза. Потом гранатомет взял в руки сам старлей. Ухитрился сбить правую статую с первого выстрела. Оператор снимал только взрыв.