Игорь Шестков - Покажи мне дорогу в ад

Командир взвода был уверен, что никаких «фрицев» на фабрике нет, но имел приказ прочесать территорию вокруг замка, внутри которого уже бегали и тащили все что могли несколько десятков воинов-освободителей.

Двое солдат неохотно слезли с танка и, незлобно матерясь, пошли к входу на фабрику. Я пошел с ними.

Мы быстро убедились в том, что фабрика — заброшена. Цеха ее были пусты. Взять тут было нечего. Вероятность подцепить симпатичную немочку была нулевой. Тащиться наверх пришлось мне одному, двое других влезли на какую-то тачку, сели и закурили махорку.

На лестнице — почему-то разволновался, как школьник на экзамене. И струсил. Руки вспотели. И одновременно — ощутил эйфорию.

Давно со мной не было ничего подобного. Я живу!

Оружие мое, как маркиз и обещал, исчезло… превратилось в фиолетовый дымок.

Вот и третий этаж. Достал из кармана диск с звездой Давида… сделал несколько шагов. Залитый солнечным светом зал… казалось, уходил перспективой в бесконечность. Как это бывает в игре с зеркалами.

Надо было сделать еще несколько шагов… не решился.

Волнение мое усилилось. Усилился и страх. От эйфории не осталось и следа.

Пространство внутри зала трещало электрическими разрядами.

Сейчас появится эта адская машина и разнесет меня в клочки…

Но появилось нечто другое. Состоящий из огней святого Эльма шар размером с письменный стол медленно летел через зал, разбрасывая вокруг себя розовые и синие искры. Летел ко мне.

Я выставил перед собой золотой диск как щит и зажмурил глаза. Ожидал смертельного удара током. Пот катился с меня градом.

Услышал легкий хлопок… и как будто… смех.

Открыл глаза. Шар пропал.

Где-то вдруг заиграла скрипка. Неизвестную мне, печальную мелодию. Чайковский?

В зале появилась тонконогая балерина и начала танцевать. Семенила ножками, кружилась, прыгала…

Танцуя, потихоньку приблизилась ко мне. Когда я наконец смог рассмотреть ее лицо, кровь застыла у меня в жилах от ужаса. Лица у танцовщицы не было. Вместо него… провал в пустоту. Зияние.

Затем по залу беззвучно побежали сотни пестрых баб-матрешек…

За ними в погоню понеслись синие дьяволы.

Догоняли и рвали баб на части.

Затем вдруг и они и бабы застыли, как будто кто-то невидимый им это приказал. Или выключил электричество.

И вспыхнули как охотничьи спички…

Атака захлебнулась. Все солдаты моего взвода были убиты. Я присел на землю, чтобы перевести дух. В нескольких метрах от меня со страшным грохотом разорвалась граната. Ее осколки изрешетили мое тело…

Надо мной, на фоне свернувшегося в цинковый свиток неба, маячила рожа мордатого санитара.

Я услышал его грубый голос: «Сидоров, ты живой?»

Кто-то ответил за меня: «Где уж живой, смотри… все кишки вылетели из брюха…»

Прижал в отчаянии руки к груди…

Понял, что брежу. Заставил себя успокоиться и сосредоточиться.

Я все еще стоял в пустом зале на третьем этаже бывшей бумажной фабрики.

И тут я увидел перед собой эту машину. Дезинтегратор.

Черно-белые фотографии, которые были в Красной папке, не отражали ни ее мощь, ни неземную, математическую красоту. Представьте себе сложную комбинацию подвижных, перетекающих одна в одну лент Мёбиуса, сделанных из пластичного, как бы живого сверкающего металла. Ленточная эта конструкция то и дело превращалась в нечто похожее на гипер-куб неизвестной мне размерности. Затем опять змеилась лентами. Адская мясорубка.

Машина явно создавала магнитные поля необыкновенной мощности, была управляемой черной дырой или червоточиной… Только откуда, черт возьми, этот жуткий аппарат брал энергию для всех этих космических штучек?

Невольно подумалось, что и машина эта и фабрика… и я, и маркиз, и сам монсеньор — не более, чем чей-то сон или фантазия… Кино?

А как же танк? Бой? Ранение? Командир взвода, солдаты, замок? Золотой диск с звездой Давида у меня в руках?

Ладно, сон, так сон, кино, так кино. Пора кончать комедию.

Прижал диск к груди, разбежался и прыгнул в мясорубку.

Боль была такая, какую вероятно испытывает индюшка, когда у нее с костей заживо сдирают мясо.

Длилась она однако не долго. Уже через несколько мгновений я почувствовал облегчение.

На душе и в теле отлегло…

Я сидел в кресле у камина… курил сигару и слушал сладостную музыку моей молодости, «Рождественскую песню» в исполнении Нэта Кинг Коула.

Рядом со мной, в другом кресле, спала моя нежная возлюбленная, Фарра.