Катриона Иннес - Кэйтлин и Купидон

Гарри подложил мне под спину подушки и начал вытаскивать из своего рюкзака контейнеры с едой. Он осторожно расставлял их на одеяле, оттягивая крышки, чтобы показать содержимое: кус-кус, утыканный изюмом; тушеную по-маррокански курицу с апельсинами; кусочки феты, перемешанные с крупной фасолью. «Как вам нравится отпуск в Марокко, мэм?» – улыбнулся он, и я подыграла, ответив: «Сегодня я встретила просто невероятного верблюда, у него были самые шишковатые колени, которые я только видела». Некоторое время мы развивали эту тему, осознавая, как мало мы в действительности знаем о Марокко. «Мы как-нибудь съездим», – пообещал Гарри, и мне это понравилось – это было всего третье наше свидание, но его слова стали признаком, что я нравлюсь ему так же сильно, как и он мне.

Потом он велел мне закрыть глаза. Я подумала, что он хочет меня поцеловать, но вместо этого Гарри вручил мне ложку. «Спорим, что ты не сможешь угадать секретный ингредиент», – сказал он. И даже теперь, если хорошо постараюсь, я могу вспомнить тот вкус изюма на языке. И его неожиданный поцелуй, который наконец последовал, когда я пыталась угадать, какие травы присутствуют в тарелке.

С тех пор мы в эту игру и играем. Даже если это что-то простое, вроде макарон с сыром, мы устраиваем из этого шоу, дразня друг друга и притворяясь, что распробовали нечто необычное, например, редкий трюфель или дорогой голубой сыр.

Я только что добавила столовую ложку соуса-барбекю в болоньезе. Элтон Джон завывает по радио, а я подпеваю, помешивая соус. Когда я обычно готовлю это блюдо, то просто складываю все в глубокую сковороду и оставляю бурлить само по себе, глядя повторы «Друзей» по телику. Но сегодня вечером я все делаю правильно: режу помидоры тонко и точно, добавляю красное вино и даю закипеть на медленном огне. Я вбиваю в овсянку сливочное масло, посматривая одним глазом на болоньезе и на тушеные яблоки, булькающие на соседней сковороде. Крошеный пирог отправится в духовку, пока мы будем есть спагетти. Это самый любимый пудинг Гарри, особенно поданный с заварным кремом, таким густым, что в нем стоит ложка.

Пыль слетает со скатерти, когда я встряхиваю ее перед тем, как накрыть ею маленький круглый стол в углу нашей кухни. Эта скатерть в красно-желтую клетку – подарок от Гарри, сделанный в первые недели нашей совместной жизни, как напоминание о счастливом пикнике на полу. Я сразу же развернула подарок и застелила им стол, уверенная, что в тот вечер у нас будет кус-кус с изюмом к чаю.

Я достаю толстостенные миски из белого фарфора и медные столовые приборы, которые нам подарили на свадьбу – и которые я храню в отдельном шкафчике от нашей повседневной посуды, – а затем зажигаю свечу. Сперва она сильно мерцает и потрескивает, прежде чем разгореться как следует, распространяя по комнате аромат белой сирени.

Гарри всегда держит вилку слева, и я проверяю, что разложила все в правильном порядке, прежде чем налить для него бокал красного. Я спрашивала консультанта в винном магазине, какое получше. «Особый случай?» – поинтересовался тот, и я ответила: «Нет, не совсем, но мой муж работал по-настоящему тяжело в последнее время, и я решила его побаловать». Мне было приятно так говорить – то, как слово «муж» звучит у меня на языке.

Я сажусь, наливаю себе бокал белого и смотрю в окно на черный вечер. Снаружи просачивается тьма. Я вздрагиваю всем телом. И думаю о том, что услышала от Эйд ранее – как я продаю свою жизнь. Я смотрю на часы: уже пятнадцать минут восьмого. Обычно в такое время он уже дома.

– Неужели люди действительно хотят этого? – говорю я в холодный воздух.

На кухню неторопливо входит Кот и надменно смотрит на меня. Он наше спасение, которое мы обрели несколько лет назад, и несмотря на многочисленные попытки дать ему имя, прилипло просто «Кот». У меня урчит в животе, и эти звуки разносятся по кухне. Кот запрыгивает мне на колени, тычется головой в руку с вилкой.

– Ты прав, Кот, пора начинать.

Я заранее выключила радио – Гарри не любитель музыки за столом, но теперь мне хочется вскочить и снова включить. Однако оно на кухонной стойке, а Кот уже замурлыкал. Я чувствую, как вибрируют его бока. И не хочу его беспокоить.

– Так-так, здесь, видимо, помидоры, – говорю я, обращаясь к стене. Я ежеминутно прислушиваюсь к двери, в надежде услышать шелест его велосипедных шин, когда он затормозит у порога. Можно пока начать игру. – И фарш, но вот соевый или настоящий?

Кот мяукает, когда я начинаю чесать его за ухом свободной рукой.