Андрей Звонков - Скорая помощь. Душевные истории

Вызвали на стройку поздно вечером. Приехали. На бочке сидит парень со спущенными штанами и опухшим лицом. Думали, пьяный – оказалось, что он плакал.

Нам объясняют, что надо бы парня снять с бочки, но это не получается. Спрашиваю:

– Почему?

Объясняют:

– Он сел верхом на бочку из-под герметика (тот на скипидарном растворителе) и в горловину диаметром – 6 см опустил мошонку на спор. Яички закатились по очереди, а вынимаются вместе и не проходят. За три часа, что парень уже сидит на бочке, от испарений скипидара мошонка отекла и щиплет ужасно.

– Зачем он сел? – спрашиваем.

Строители объясняют:

– На спор.

Парень орет, просит отрезать крышку у бочки. А прораб не дает резать. Бочка денег стоит.

Я, говорит, лучше тебе яйца отрежу, чем позволю испортить материальную ценность!

Мужики не понимают. Эка ценность – бочка! Вот их сколько ржавых валяется. Прораб уперся: те бочки списанные, а эта еще нет. Вот когда спишет, тогда и режьте!

Парень, наконец, пообещал заплатить.

Прораб, пока деньги в кулаке не зажал, резать не разрешил.

Подошли с автогеном, а прораб орет:

– Стойте! Скипидар же от огня вспыхнет! Вы этого парня сейчас в космос отправите с бочкой на яйцах! Или оторвете их с корнем. Потому что пары скипидарные наверняка взорвутся. Надо ножовкой резать! Вручную! И водой поливать, чтобы искр не было.

Обыскали всю стройку – как назло нет ножовки.

Бригада «Скорой» нервничает, время-то идет. Доктор предлагает так вместе с бочкой везти на носилки, погрузить парня, а бочку сверху, как любимую жену.

Примерились – не получается. Как носилки на подъем – бочка норовит соскочить и дурака этого за собой тащит.

Мучились, но отступили. Решили все-таки резать.

Все-таки надо либо автогеном, либо болгаркой.

Нашли баллон с углекислотой. Кое-как вместе с мошонкой в горловину засунули шланг и закачали в бочку углекислоту.

Принесли болгарку, срезали полбочки. Из-за горючести скипидара пилили осторожно, чтобы не искрило. Углекислота помешала вспыхнуть. Парня трое держали, чтобы не упал, когда верхушку-то срежут. Стоять он не мог – отсидел ноги.

Картинка: трое парня держат, один крышку бочки с мошонкой. А та огромная, как у слона, и аж фиолетовая.

Обработали пантенолом, забинтовали. Все равно пришлось на носилках тащить – идти он не мог. Попытались к шее подвесить, все равно больно идти.

Ну, мы отвезли дурака в больницу с химическим ожогом мошонки.

В сопроводительном так и написали: по собственному желанию засунул мошонку в бочку со скипидаром.

А вы говорите, дураков у нас мало.

Достаточно. От скуки не помрем.

Доктор рассказывает.

Дочка семечко принесла однажды. Говорит:

– Это мне подарили. Цветок необычайной красоты. Только цветет раз в семь лет. Название не помню, как-то на «А».

Выбрали горшок, посадили.

В первый год выросла хреновинка. Вроде пальмы. Зеленела всю зиму и к лету завяла. На другой год опять лезет под зиму. Уже хреновина. И опять все морозы в окошка пялится зелеными листами, а к лету вянет. Все тепло горшок в темноте под кроватью. Даже не поливаем. Как осень – на окошко. И опять прет, на этот раз толстый хрен такой. И с каждым годом все толще и толще. Дочка школу закончила, и однажды прибегает и кричит с порога:

– Выбросьте этот цветок!

Мать наша удивляется:

– Зачем? Красиво растет. Зелень в доме. Скоро цвести должен. Мы уже и горшок ему большой нашли. Земли килограммов двадцать всыпали. Как это выкинуть?

Дочка не унимается.

– Выбрасывайт! Цветок этот, – говорит, – называется аморфофаллос, и когда зацветет, будет как член стоять посреди очень красивого лепестка и так вонять, будто не цветок вовсе пахнет, а скотомогильник! Он так мух приманивает для опыления.

– И велик ли урожай, – спрашиваю. – Мух-то наверное много нужно?

– Одна семечка, что я в детстве принесла. Это южноамериканский цветок из джунглей Амазонки. Там все такие. Или красивые, или воняют, а этот – и то и другое.

Мы ей поверили.

Вечером я горшок этот вынес на улицу вместе с этой пальмой, поставил у помойки. Утром глядь, а его кто-то из соседей домой упер. Так я и не увидел, как цветет аморфофаллос.

– А дурь тут при чем? – спрашиваем мы.

– Ну, так, вспомнилось вот по одному случаю из юности. Ассоциация. Навеяло. Тоже вроде как своеобразный аморфофаллос.

Я на последних курсах института в морге подрабатывал. Хирургом мечтал стать, а там, сами понимаете, материала полно, тренируйся, сколько сможешь. Самые трудные и опасные операции – это на шее, да еще если один работаешь. Помните «треугольник Пирогова»?