Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

— Где это будет?

— Думаю, в окрестностях Шартра. Он обучит трех человек. В Париже это было бы невозможно.

— Здесь тоже. Немцы получили автомобили с радиопеленгаторами. В последний раз из-за твоих англичан они устроили тут переполох.

— Теперь все французы.

— Это не важно. Я не допущу, чтобы сестрам грозила опасность.

Ванго был тверд как скала. Он положил конец проклятию, которое, казалось, обрекало на смерть всех, кто его окружал. Он соглашался подвергать риску только себя.

— Из-за твоих англичан немцы хотели обыскать аббатство. Тогда матушка вытолкала их, пригрозив ружьем. Второй раз она их не удержит.

Кротиха молчала. Матушка Элизабет ни словом не обмолвилась об этом. Ванго подкинул в печку дров, и чайник сразу зашумел.

— Ты хочешь защитить людей.

— Да.

— А они все равно умирают.

— Кто?

Ванго смотрел ей в глаза.

— Да все, — сказала Кротиха, — и не только у нас в стране.

— Кто еще?

— Этель.

Он отвел взгляд. Кротиха продолжала;

— Она умирает, потому что ты не хочешь, чтобы она страдала. Она умирает от горя.

Ванго вышел на улицу. Кротиха погрелась несколько минут у огня и отправилась за ним. Он сидел на камне у водоема.

— Ты сама знаешь, что говоришь неправду, — возразил он. — Многие выжили благодаря тому, что я умер. Посчитай, сколько их! И вспомни тех, кто умер, оттого что я был жив!

Кротиха знала: Булара и Андрея оставили в живых. Если бы не мнимая смерть Ванго, Этель наверняка бы убили, как убили отца Жана, Зефиро и, вероятно, Мадемуазель. Разве мог Ванго и дальше подвергать своих близких смертельной опасности?

— Этель все потеряла, — продолжала Кротиха. — У нее остался только брат, Пол.

— Он выздоровел? — спросил Ванго.

— Да. И снова служит в Королевской авиации.

Они смотрели друг на друга и улыбались. В своих друзьях оба видели борцов, упорных и страстных. Эмили и Ванго воспряли духом. Они стояли на морозе, вдыхая запах пороха, который приносил к ним западный ветер.

Ванго потер о куртку грушу и протянул ее Кротихе. Это была особенная груша, которую вывел Зефиро, скрещивая лучшие сорта в саду.

Кротиха смотрела на одежду Ванго: его шерстяную куртку, брюки со штопанными-перештопанными наколенниками. Сестры, наверное, дрались за право чинить его одежду и ставить на ней заплатки — опознавательные знаки. Святой Иоанн был священной тайной монастыря.

— Останься до завтра, — предложил Ванго. — Я подумаю о твоем парашютисте.

Над часовней зазвонил колокол, призывая к утренней молитве.

— А как твой скрипач? — спросил Ванго. — По-прежнему ничего не слышно?

Кротиха покачала головой. Ни единой новости с фронта.

Ванго поколебался, прежде чем задать следующий вопрос:

— А родители?

На этот раз Кротиха решительно отвернулась и начала отдирать сухие репьи от подола пальто. Она снова покачала головой, и тут Ванго заметил, что на каменную плиту падают капли. Он никогда не видел, как она плачет.

— Где они?

— Никто не знает.

— Но ведь наверняка можно выяснить!

— Нет.

Она сидела не шевелясь.

— Муше передал мне документы, но я их еще не смотрела.

Ванго осторожно взял из ее рук конверт и открыл его. Несколько минут он молча просматривал бумаги и фотографии.

— Здесь ничего нет о твоих родителях, — сказал он. — Он ошибся.

Кротиха вздрогнула.

— Значит, это я ошиблась. Мне надо ехать.

— Подожди.

— Я перепутала конверт. Один предназначался Сезару.

Ванго все еще просматривал документы, как вдруг его взгляд остановился на одной фотографии.

— Смотри, это же Нью-Йорк.

Это был самый центр Манхэттена, снятый сверху. Верхушки небоскребов словно выныривали из моря облаков. Ванго наклонился к открытке, чтобы разглядеть ее получше, как будто смотрел на землю из окна «Графа Цеппелина».

Он мысленно бродил по крышам этого города, который знал наизусть.

И вдруг открытка задрожала. Ванго никак не удавалось удержать ее перед глазами.

— Положи все обратно в конверт, — сказала Кротиха.

— Нет, подожди!

Она потянулась за открыткой.

— Подожди, — повторил Ванго.

Нарисованная от руки стрелка указывала на крышу Эмпайр Стейт Билдинг. Над стрелкой была пометка: «1937». Но его взгляд привлекла одна-единственная деталь.

— Что с тобой, Ванго? Посмотри на меня.

Он по-прежнему сжимал в руке открытку с зубчатыми краями.

— Ты дрожишь, Ванго.

Когда он наконец повернулся, Кротиха едва его узнала.