Тимоте де Фомбель - Принц без королевства

Отыскав шерстяное одеяло, он закутался в него.

Вот уже несколько недель по вечерам он бродил в поисках угла потеплее, где можно было бы переночевать. И каждый раз повторялось одно и то же: в одиннадцать часов Булар засыпал под своим письменным столом и просыпался посреди ночи с ощущением, что ноги у него превратились в ледышки. Тогда он вставал и бодрым шагом ходил по коридорам, а потом снова ложился где-нибудь, свернувшись калачиком.

Сегодня утром он открыл дверь архивного отдела и остановился в проходе между стеллажами. Ему показалось, что от бумаг исходит особое тепло, и стоит ему улечься среди картонных папок, как он сразу заснет. Наконец он нашел теплое местечко в разделе убийств, под полкой с делами о преступлениях на почве ревности. Он завернулся в одеяло и закрыл глаза.

С тех пор как бедная матушка Булара уехала, он не покидал здание на набережной Орфевр. Но перед тем как там укрыться, он постучался в квартиру своего верного Авиньона в доме на задах Сорбонны. Судя по всему, его визит оказался совсем некстати. Они полчаса объяснялись на лестничной площадке, и только после этого Авиньон пригласил комиссара войти.

Булар был ошеломлен тем, что увидел. Он впервые пришел в дом к тому, с кем вместе работал в течение двадцати лет. Огюстен Авиньон жил один в трех сумрачных комнатах. Стены были сплошь облеплены документами и газетными вырезками — перед глазами Булара промелькнули все уголовные дела, которые они расследовали вместе. Среди всех этих бумаг комиссар не увидел ни одной личной вещи. Спальный тюфяк лежал в коридоре. С кухонных шкафчиков были сняты дверцы, а сами они — туго набиты книгами и папками. Булар сделал вид, что не заметил свою фотографию внушительных размеров, висевшую в крохотной гостиной.

— Вы позволите? — спросил комиссар, усаживаясь под собственным портретом.

Авиньон освободил диванчик от вещей.

Булар провел пальцем по пыльному столику.

— Квартира принадлежит вам?

Таков был единственный приемлемый вопрос, который пришел ему в голову по поводу этой берлоги.

— Мне.

— Что ж, хорошо…

Оглядывая комнату, Булар восхищенно выпятил губу, как будто выяснилось, что Авиньон владеет несметным богатством.

— У вас не найдется кофе, дружище? — спросил комиссар.

Авиньон вытаращил глаза.

— Кофе?

Можно было подумать, что Булар попросил у него по меньшей мере шесть бутылок шато-икема урожая 1921 года [12] Шато-икем — одно из самых дорогих французских вин. . Он направился к закутку с маленькой кухней.

Комиссар начал объяснять, в каком положении он оказался. Угрозы русского, отъезд матери, необходимость найти убежище и вновь серьезно взяться за работу. А главное, желание покончить с делом Ванго Романо…

Стоя в противоположном конце комнаты, Авиньон старался не встречаться взглядом с Буларом.

— Кто-нибудь знает, что вы здесь? — неожиданно спросил он.

Комиссар недоуменно вскинул брови:

— А что?

Авиньон, казалось, занервничал еще больше. Он продолжал рыться в ящике — должно быть, искал кофеварку.

— Да мало ли… За вами могли следить.

Булар отрицательно покачал головой.

— Не волнуйтесь.

Авиньон застыл вполоборота к комиссару.

Булар огляделся, приметил закрытые ставни, фотографии на стенах. И почувствовал, что начинает задыхаться. Что за жизнь вел этот человек? Теперь он лучше понимал, почему в последние месяцы Авиньон так часто отлучался с набережной Орфевр. Малый был явно нездоров.

— Вы слишком много работаете.

Эту фразу комиссар произнес впервые в жизни.

— У вас нет подружки?

И эту — тоже впервые.

— Вы слишком серьезны. Надо иногда и развлекаться.

Комиссар просто фонтанировал свежими идеями. И последняя была совсем уж неожиданной:

— Можно мне переночевать у вас, дружище?

Авиньона затрясло, он бессмысленно уставился на комиссара. Булар почувствовал его замешательство.

— Конечно, если у вас не будет проблем с соседом…

— Почему вы заговорили о моем соседе?

— Потому что я сейчас с ним столкнулся. И он со мной поздоровался.

Авиньон вздрогнул.

— Значит, он видел, как вы вошли?

Комиссар подошел к Авиньону.

— Вы плохо выглядите. Не волнуйтесь, вам ничто не угрожает. Я сейчас уйду. Заночую на набережной Орфевр. Никому не говорите о нашей встрече. Увидимся завтра утром, в спокойной обстановке. Вы мне понадобитесь.

И Булар тотчас исчез.

Авиньон по-прежнему стоял на кухне в полной прострации. Его пальцы, все еще скрытые в ящике, судорожно сжимали ручку стального секача, и он был не в силах их разжать.