Алла Горбунова - Конец света, моя любовь [litres]

Тем временем Александр изрядно опьянел, и решил продолжить эпистолярное творчество – попробовать самому написать письмо Богу. Он взял следующий лист и начал было писать: «Здравствуй, Бог. Я знаю, что ты не существуешь. Я очень разочарован». Что писать дальше – было непонятно. Александр почувствовал, что ему не о чем говорить с Богом, и все это бессмысленно. Хотелось написать кому-то близкому, родному, любимому, кто бы его понял, кому можно излить душу, с кем можно говорить обо всем. Определенно это был не Бог. Такой человек был только один – его покойная мама. И Александр смял и выбросил в мусорку письмо Богу и, прихлебывая пиво, начал писать письмо мертвой матери. «Мама! Мамочка! Как мне тебя не хватает – если бы ты знала! Я – как маленький, так нуждаюсь в тебе. Аня ушла, эта сука, она ушла. Тимофей замкнулся. Я один. Мне плохо. Мне страшно. Я хочу плакать, и чтобы ты пришла. Я так перед тобой виноват. Прости меня за все, за то, что оставил тебя, за то, что так мало уделял тебе внимания. Мне страшно от того, что ты мертвая, под землей. Выходи оттуда, мама, просыпайся от смерти и выходи! Сын тебя зовет. Под снегом, на кладбище, пусть забьется снова твое сердце! Воскресай! Я приказываю тебе – воскресай! Я чувствую, как пахнет овсяной кашей из твоей груди». Александр был уже очень пьян и понял, что должен немедленно отправить это письмо маме. «Как у вас тут связаться с мертвыми?» – спросил он бармена, бородатого Макса. «Это лучше в лесу, – ответил Макс и подмигнул, – у нас там самое лучшее место для связи с мертвыми». «А как мне отправить письмо мертвому человеку?» «А ты закопай его в снегу», – сказал Макс. «А оно точно дойдет?» «Обязательно дойдет, – заверил Макс, – только закопай поглубже». И Александр пошел в лес.

Он спустился с холма, надел специально взятый для вечерних прогулок налобный фонарь, вышел за шлагбаум и оказался в лесу. Вначале дорога была еще расчищена, а потом она разделилась на две тропы в снегу, он свернул на одну из них, и она вскоре тоже разделилась на две едва заметные тропки, а потом Александр шел вообще без тропы, и у толстенной сосны в снегу он закопал свое письмо. Чуть не обморозил руки, пока закапывал, поссал на снег, сел под сосной и заплакал – впервые за много лет. И еще немного протрезвел и вдруг как-то понял, что не знает, как возвращаться назад. Он хотел вернуться по своим следам, но следы куда-то исчезли, снег лежал ровный и девственный вокруг сосны, под которой он стоял. Не было следов и все. Какой-то странный свет загорелся в небе. Александр испугался. Он вдруг понял, что по пьяной дурости оказался в лесу ночью, и в этом лесу что-то не так, происходит что-то странное. А Тимофей, наверное, уже лег спать, один в номере, и не знает, что папа тут замерзнет или… Что или? Явно что-то нехорошее. Вот и свет какой-то недобрый, уже и фонарь не нужен. Вроде ночь, а лес весь белый. Не только снег белый, а и стволы, и все вокруг. Александр чувствовал, что он находится там, где быть нельзя, куда не стоит ходить, а он пошел, вот и белая лисица пробежала мимо – песец, что ли? На дереве раздались какие-то шорохи, и снег с ветки посыпался вниз. Александр посмотрел вверх и увидел на ветке какую-то странную белую птицу. И еще: лес как будто стал двигаться, посмотришь на дерево, а оно уже не там, где было секунду назад, как будто весь лес горит в каком-то подвижном белом огне, внутри ледяного пламени, и там, внутри, он меняется вместе с пламенем. А на небе этот странный свет, и какие-то лучи, которые, как дикие утки, ныряют вниз, с неба; и даже пуховик, в котором был Александр, из черного стал белым. И ботинки, и брюки. Кто-то следит из-за ветвей. Вот рядом – голое старое дерево, и на нем вообще нет снега. Оно ухмыляется. Вдруг его ствол раскрылся, как куртка на молнии, как будто оно зовет войти внутрь. Оттуда, из черной дыры в белоснежной коре, доносится страшный скрежет. Там явно кого-то жрут и чавкают. Из-под земли звучит музыка. Вдруг к Александру подошел здоровый, откормленный лебедь. В горле его играли трубы. Он что-то сказал, Александр понял, что лебедь ему что-то сказал, непонятно что, но, наверное, это было «Добро пожаловать». Александр так подумал, что это было «Добро пожаловать». Твою мать, откуда здесь лебеди? Александр бросился бежать, не разбирая дороги, в подвижном, ежесекундно изменяющемся лесу. На соснах вырастали огромные белые цветы. Выла волчья мать. Александр откуда-то знал, что это волчья мать. Он видел танцующих чудовищ, кабанов, с наглыми, почти человечьими мордами, видел глаза без зрачков, слышал, как плачут поваленные деревья, как кричат камни, истекая кровью. В небе пролетел покрытый волосами щит. На лесной поляне Александр вдруг увидел олениху с оленятами: они застыли в лунном свете и чутко слушали чьи-то крадущиеся шаги – поступь не мертвого, не живого.