Юрий Щекочихин - Армия жизни

Лебедев.Ну, давайте же потом! Я вас понимаю, я вам сочувствую, у меня тоже сын есть! Я все понимаю, но сейчас не надо.

Полковник.Попрошу без истерик! (Читает письмо.) «Дорогие, родные мои! Я понимаю, что вам будет очень горько. Но, мама, другого выхода я не вижу!.. Я сейчас лягу спать, только буду спать долго, ведь я любил спать долго. Провожать меня, папа и мама, не ходите. Я не хочу, чтобы вам запомнился последний момент. Я действительно сплю, только очень крепко. И мне лучше всех… Не горюйте обо мне. И очень прошу не вскрывать меня. Я однажды видел вскрытие — это просто варварство, кроме случаев крайней необходимости. Я просто съел немного больше сонников, так что в справке можно написать — „лекарственное отравление". Мне, конечно, не легко, если кто думает, что выход этот прост. Но я объявляю антракт. Ваш Саша».

Чем дальше читал Полковник, тем тяжелее давалось ему каждое слово, и голос — вначале звонкий, даже юношеский — становился все глуше, все старше и старше.

Вечером, в студии, Лебедев уже сидел перед микрофоном, монтируя утреннюю запись.

Лебедев (откашливается). Так… Запись два… Дальше в письме шла приписка, длинная, как дневник. (Наклоняется над текстом.) Восемнадцатилетний Александр писал: «Черт… Ни разу так плохо не делал уколы. Два раза, да еще пробил вену!.. А игла — ужасная, просто шить ею можно… Шприц я тоже спрячу, но не для нового пользования, а насовсем. Понятно, да? Чтобы у врачей и органов не было претензий… Сам себе удивляюсь — стал таким разговорчивым. Просто я, наверное, представил, что мне будет лучше, чем было… Понимаю, это эгоистично: мол, себя освободил, а теперь возись тут с тобой. Ну все! Покурю, хлебну чайку и, как говорится, пока». (Останавливается, откладывает лист бумаги.) Но он писал и писал дальше. Буквы становились все неразборчивее и неразборчивее, и мне стоило большого труда расшифровать этот текст. Последние строчки в жизни восемнадцатилетнего парня. Шли имена, фамилии. Иногда какие-то восклицания. Иногда — слова, значение которых я так и не понял. Это был его последний привет, последние мысли перед тем, как наступила темнота… Что же все-таки произошло с Сашей? Почему так нелепо закончилась его жизнь? Я постараюсь найти людей, которые окружали Сашу в последние месяцы и дни. Я попытаюсь расшифровать эти последние записи. Найти их… Посмотреть им в глаза! (Глубоко вздыхает, невидимому нам звукорежиссеру.) Ириша… И давай вот что!.. Наложи что-нибудь старенькое!.. Думаю, «битлз»… Ну… Эту мелодию!.. Ты знаешь, о чем я?..

Звукорежиссер догадалась, о какой музыке говорил Лебедев. Старая мелодия старой группы.

Старая мелодия старой группы звучала и на следующий день. Дмитрий, Катя, Алиса, Кеша, Лепа пели песню про желтую подводную лодку исключительно на английском языке. Учительница Марьиванна размахивала руками в такт песни. Потом появился пХадаев Вэ-Ха, директор школы (будем называть его директором). Остановился, внимательно вслушиваясь в слова, по-видимому, на незнакомом ему языке. И когда ребята, послушные дирижерскому взмаху учительницы, замолчали, с сомнением покачал головой.

Директор.Леопольдов, ты хоть знаешь, о чем поешь?

Лепа.Эта песня о желтой подводной лодке.

Директор.В каком смысле?

Кеша.Да это настоящая антивоенная песня, Владимир Харитонович.

Директор.Ты отвечай, когда тебя спрашивают, а когда не спрашивают — лучше не отвечай. Так лучше будет.

Марьиванна.Нет, Владимир Харитонович, вы не правы. Это на самом деле антивоенная песня. Она против атомных подводных лодок.

Директор(с сомнением). А не обидятся?

Кеша.Мы так поем, что они все равно ни слова не поймут!

Директор.Марьиванна, может этому шутнику завтра заболеть, а? Как вы считаете, а?

Марьиванна.Нет, у него дискант.

Кеша.Как что, Кеша да Кеша. Нужно мне очень петь.

Директор.Ну, ладно, ладно… Разошелся… Знаю, что дискантом, а иначе без тебя нашли бы, кому петь!.. Ну ладно, все, все… Только давайте больше улыбок… Вот так. (Показывает.) А то вон Лебедев волком смотрит.

Дмитрий.Ничего я не смотрю.

Марьиванна.Нет, песню я вам гарантирую… А у Лебедева очень хорошее произношение. Дима, скажи: «Ай эм вери глэд ту си ю».

Дмитрий (механически повторяет). Ай эм вери глэд ту си ю.