Юрий Щекочихин - Армия жизни

Мать Арлекино (растерянно). Что ты разошелся-то?! Откуда я знаю, на что они, твои джинсы?! (Уже сердито, сама чуть не плача.) Что разошелся, тебя спрашиваю?! Отец твой непутевый то двадцать семь алиментов вышлет, а то вообще пятнадцать… Сижу, шью не разгибаюсь, все для тебя! И мопед тебе купила, и приемник! А вместо того чтобы матери помочь, вон как с ней говоришь да все время в милицию залетаешь.

Арлекино.Нужен мне очень твой мопед! Тоже мне, сравнила! Ты что, совсем ничего не соображаешь! (Плачет.)

Мать Арлекино (растерянно). Ты что это разошелся?! Ты что это разошелся, я тебя спрашиваю?

Арлекино(в слезах). Ничего я не разошелся.

Чиж (вслед отцу). Ну, скажу, скажу тебе, почему мне глаз подбили! Ну, хулиганы всякие на нас напали! Мы шли все вместе, а там какая-то кодла навстречу. Подходят: «Дай двадцать копеек!» Что им, давать, что ли? Пришлось драться. Нас было четверо, а их… Их человек двадцать… думаешь, просто по улицам сейчас ходить?!

Отец Чижа.Почему-то со мной таких историй никогда не случалось.

Чиж.Да потому, что ты взрослый! Не понимаешь, что ли, ты взрослый!

Темнота. На сцене все та же стройплощадка: бетонные плиты, арматура, контуры подъемного крана. На бетонных плитах — яркие красные надписи: «„Волки" — чемпионы!», буквы В заключены в аккуратный ромбик. По одну сторону бетонных плит сидят, лениво развалившись, Арлекино, Упырь, Шиманов, Интер со своими вечными наушниками. Лешка пульверизатором выводит на чистом бетонном блоке большую букву В.

По другую сторону бетонных плит — Чиж и Лена. Друг друга ребята не видят, так как бетонные плиты, возвышающиеся выше роста человека, скрывают их друг от друга.

Арлекино.Мошка, криво!

Лешка (оборачивается). Что?

Арлекино.Во дурак, Мошка. Ты что, не видишь, что криво?!

Упырь.Счас как подойду, как долбану по макушке, сразу выровняешься. Интер, дай музычку послушать? (Протягивает руки к магнитофону.)

Интер. Руки!

Упырь обиженно отворачивается.

То-то же! (Встает, делает под слышимые лишь ему звуки несколько резких каратэшных движений.)

Лешка (оборачивается). Арлекино, а сейчас ровно?

Арлекино.Ага. Вон там еще нарисуй. Давай, давай.

Лешка отходит к другой стене.

Шиманов (вытаскивает из кармана газету, небрежно разворачивает ее, протягивает Арлекино, тычет пальцем в подпись под заметкой). Читал?

Арлекино.Ух ты, смотри, Упырь. «Н. Шиманов, наш юнкор». Ничего себе!

Упырь (читает по складам). «М-мы сильны дружбой». О, даешь! И сам все это написал?

Лешка (заглядывает через плечо). Ого, «Н. Шиманов, наш юнкор». Ухты, здорово!

Арлекино, не глядя, сильно толкает Лешку. Тот от неожиданности падает, краска разливается, он поднимается, выставив перед собой ладони, измазанные красной краской.

(Обиженно.) Ты что? Смотри, что сделалось?!

Интер (пританцовывая). А что на лбу, Мошка, посмотри.

Лешка прикасается ладонью ко лбу, на лбу остается красный, как кровавый, отпечаток. Ребята смеются.

Лешка.Что вы… Что вы пристали! Тоже, справились.

Арлекино (строго). Цыц, Мошка, давай крась себе, пока по шее не получил.

Лешка.Я не Мошка, а Лешка.

Интер (больно сжимает шею Лешки). Кто ты?

Лешка.Ну, Мошка, Мошка… Пусти ты!

Интер отпускает его. Лешка снова выводит на стене забора жирную букву В.

Шиманов.Там еще больше написано. Но знаешь, как в редакциях? Обязательно что-нибудь режут. У меня должно было быть вот столько (показывает на газетной странице), а потом один там сократил, второй, третий, редактор. Сам понимаешь…

Интер.Но главное осталось. Скажи, Никита, осталось?

Шиманов (подозрительно). Ну, осталось.

Интер.Вот я и говорю, что главное — кто-нибудь прочитает, какие-нибудь олухи вроде вас… Вот, подумают, как там у них в 9-м «В» красиво живут, друзья и так далее. А все же неправда, скажи, Никит, все же из головы выдумал. Какая там, к черту, дружба в нашей спецухе, когда за шпаргалку друг с друга по полтиннику требуют.

Упырь.По полтиннику? Во даете!

Интер.Не волнуйся, ты бы ничего у нас не заработал. Слышь, Никит, представьте, это чудо (кивает на Упыря) у нас подсказывает кому-нибудь. Ай лив ин Москоу — и так далее.