Михаил Веллер - Все Легенды

— Как же? Мужской половой детородный пенис, — пояснил механик в медицинских терминах.

— Куда?!

Запас анатомической лексики механика был исчерпан.

— Гусю в жопу, — сказал он, интеллигентностью тона стараясь компенсировать ненаучность выражений.

Одни ученые очки упали на палубу и разбились.

— Зачем?!

— Зачем… Хм! Вы на флоте не служили? А, вы вместо этого учились в университете. Конечно. На эсминцах женщин нет, профессор, тем более студенток. Вот зачем.

Профессор покраснел и растерялся.

— И что же дальше?..

— А дальше самое главное. Он начинал медленно сворачивать гусю шею.

— И… какой же во всем этом смысл? — пытался держать марку глубокоуважаемый профессор Шумский, доктор биологических наук и автор двух монографий, с позором чувствуя себя недоучкой.

— А такой, — торжествующе зазвенел рассказчик, — что гусь хлопает крыльями и елозит, как отпетая… б… б… блядь! — Он свел машущие руки перед гениталиями и изобразил, как именно елозит гусь и как он при этом хлопает крыльями.

— Отпетая блядь, хлопающая крыльями… какой образный язык у моряков! — сказал ученый, у которого разбились очки, и теперь он воспринимал происходящее только на слух, стараясь ничего не упустить.

— И долго он так хлопал? — не выдержал профессор, живо представляя себе эту картину, способную свести с ума общество защиты животных.

— Зависит от желания.

— Гуся?

— Кока! Тут нужно умение. Гусь уже трепещет, и последний момент наступает, когда свертываешь ему шею окончательно! — Под этот танец умирающего гуся механик выразил лицом взрыв восторга.

Два юных аспиранта зааплодировали.

— Что ж с ним потом делали?..

— С коком?

— С гусем!

— Жаркое для офицеров.

Ученые хохотали, икая и кашляя.

— Послушайте, — печально спросил профессор, — почему вы такой циничный?..

— Потому что я вчера женился, — сказал механик.

Ученые легли на палубу и задрыгали ногами.

— На ком? — изумился его научный оппонент, не в силах перестать играть роль кретина помимо своей воли.

— На гусе, — сплюнул новобрачный с презрением к сухопутной тупости.

— Ох-ха-ха-ха!!! Гы-гы-кхх!.. Ха-ха-ххх!..

— Вы жене шею свернули? Или она крыльями слишком долго хлопала? — удачно съязвил профессор. — Печаль понятна. Кстати, из чего ужин приготовлен? Капитан в курсе?

Но механик, одержав явную победу в дискуссии, к ее продолжению утерял всякий интерес. Он махнул рукой, замолк, задумался, вздохнул. И без всяких смешков изложил взгляд моряков на то, какую надо выбирать себе жену. Фригидную. Потому что когда приходишь из рейса, и с такой хорошо, и ей терпеть лишь периодически. Зато в море на душе спокойнее, и жена может хранить верность без насилия над собой. Так-то… А если жена темпераментна, и вдобавок красива, то дома, конечно, замечательно, но это когда ты дома, а когда ты не дома, то дома замечательно уже не тебе, а тебе ничего замечательного, кроме злого воображения и одинокого сами понимаете чего. Никаких условий для нормальной работы! Жизнь…

— А она красивая. И вообще… И прямо после свадьбы — на два месяца в рейс. Чему ж тут радоваться.

И тут ученые вникают, благородно вопят о счастье и верности, хлопают его по плечам, поздравляют, наливают, составляют коллективную радиограмму с пожеланиями счастья и вообще окружают заботой.

— Ты ее любишь?

— Именно…

— А она тебя?

— Видимо да…

— Как зовут-то?

— Стелла. Имя красивое. Звезда значит… — И ищет грустным взглядом звезду, которой полагается уже появиться в небе.

— Так как же ты можешь, что за глупости, гадостные подозрения, брось, ты что, все отлично, — и т. д., и т. п.:

— Это у тебя просто депрессия, бывает, пройдет.

— Поживешь подольше — тогда поймешь, что это тоже счастье: способность страдать в разлуке с любимой женой.

— Вот когда страдаешь без разлуки, и с нелюбимой — это хуже, мужик!..

А красное солнце вдавливается в горизонт, море блещет, чайки кружат, туманный берег тает вдали, и разговор о любви принимает все более прекрасный и возвышенный характер пропорционально понижению уровня спирта в канистре. Тем более что вдохновение самих ученых чудесно подогревается перспективой двухмесячного отдыха от семей.

Они, значит, вдохновенно рассуждают о любви и произносят за нее тосты, а механик говорит:

— В «Кавказском» в половине девятого оркестр начинает играть.

— Это ты к чему?

— Да я ее в «Кавказском» снял.

— Ну и что?

— А то, что она сейчас тоже, наверно, об этом думает…