Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– А как же я? Я тоже замерзну! – услышала я словно издалека голос Кит, натягивая через голову футболку. Меня тут же обволокло запахом Дилана.

Вот тогда-то он и ударил по струнам своей гитары, и, пока мы ели персики и сморы, Дилан исполнял фолк – песни, которые учил нас петь. Мы стали подпевать. Кит – мимо нот, зато с большим чувством. Я же мнила себя хорошей певицей и пыталась подстроить свой голос под основной тон баса Дилана. Разговорный голос у него был скрипучий и низкий, приятный на слух, а вот певческий – глубокий, чистый и густой; казалось, его можно пить из воздуха, как мед. Мы спели несколько «песен у костра» и переключились на баллады.

Я обожала наполненные страстью грустные тоскливые баллады, которым учил нас Дилан. Ему нравилось петь их под гитару, а сегодня вечером в воздухе носилось что-то волшебное, словно искры костра обратились в эльфов, порхавших вокруг нас. Кит тоже это почувствовала, прижалась ко мне голой рукой. Мы исполнили «Мэри Гамильтон» и «Жестокую войну» – любимую балладу Кит о Гражданской войне, а также одну из моих любимых, «Тэм Лин», которую, как я думала, возможно, написали для самого Дилана. Мы все больше воодушевлялись, пели так, будто выступали на сцене. Голос Дилана вился вокруг костра, сливаясь с нашими девчачьими голосами. В вышине ярко сияли звезды, волны неустанно накатывали на берег, и, если бы мы там оставались вечно, все было бы хорошо.

– Дилан, ты должен стать певцом, – произнесла Кит. – Никто не поет лучше тебя.

– Спасибо, Котенок, – рассмеялся он, – но мне просто нравится жить здесь с вами.

Костер догорал. Мы расстелили на песке большое одеяло, вытащили из палатки свои подушки и легли под широким небом. Из «Эдема» на склон холма лился свет, выплескивались музыка и голоса гостей. Сонные, мы с Кит устроились по обе стороны от Дилана. Он раскинул руки, предлагая нам придвинуться ближе. Мы накрылись расстегнутым спальным мешком и, устроившись поудобнее, положили головы ему на плечи.

Это был наш давнишний-предавнишний ритуал. Дилан жил с нами уже пять или шесть лет и стал неотъемлемой частью нашего существования. Нередко мы втроем засыпали на берегу, а потом, пробудившись, по одному ковыляли в палатку.

В ту ночь по галактике проторяли себе путь Персеиды [28] Персеиды – метеорный поток, ежегодно появляющийся в августе со стороны созвездия Персея. Образуется в результате прохождения Земли через шлейф пылевых частиц, выпущенных кометой Свифта-Таттла. . Какое-то время Кит обращала наше внимание то на один метеор, потом на другой, объясняла, какое расстояние преодолевают звезды, сколько их, рассказывала массу других фактов. Постепенно ее голос затих, и она заснула. Так вот просто.

Мы с Диланом лежали и смотрели на небо. Это было идеально. Он переложил голову Кит на подушку и, когда снова лег, похлопал себя по тому месту на плече, которое я облюбовала. Счастливая, я снова положила туда голову. Дилан закурил сигарету с марихуаной, выпуская в ночь причудливые облачка дыма.

В тот момент я была необыкновенно счастлива, счастливее просто быть нельзя: рядом – Дилан и моя сестра, над головой – звезды, никаких тревог и забот. От Дилана пахло солью, потом и еще чем-то остро-пряным, что принадлежало только ему.

– Я расскажу тебе про шрам от Долговязого Джона Сильвера, – поплыл в ночь его тихий спокойный голос, – если ты ответишь на один вопрос.

Я пыталась притвориться, будто не догадываюсь, о чем он хочет спросить, но мое тело одеревенело.

– На какой?

– С тобой что-то произошло два года назад, летом?

– Нет, – ответила я таким тоном, будто он ляпнул ерунду. – Почему ты вообще спросил?

– М-м. – Дилан снова сделал затяжку и выпустил дым. Я стала рукой ловить его клочья, которые поднимались к звездам, деля небо напополам, прямо как была поделена моя жизнь – на до и после. – Может, я и ошибся.

Я старалась о том забыть, но вопрос Дилана вернул ощущение кислоты в животе, вкуса ладоней насильника, накрывших мой рот, боли, что он мне причинил.

– Ошибся, – солгала я.

– Ладно, – мягко произнес Дилан и показал мне на трио падающих звезд.

Я проследила за их траекторией.

– Я тебе ответила, теперь твоя очередь.

– Это была пряжка от ремня.

– Ох. – От неожиданности я резко втянула в себя воздух.

Дилан почесал меня по голове, как я любила.

– Давным-давно, Кузнечик.

Но теперь мне было стыдно: я ему солгала, а он ответил честно. Я пыталась придумать, как все объяснить ему, чтобы это не звучало омерзительно, и не могла подобрать слов. Один человек делал со мной всякие гадости. Он заставил меня раздеться. Сказал, что убьет Уголька, если я не сделаю то, что он велит.