Барбара О'Нил - Когда мы верили в русалок [litres]

– Пришли, – говорит Хавьер, поднимая на меня глаза.

Он открывает дверь, и на улицу выплескивается поток запахов – алкоголя и духов – и шумов: голоса, смех, кто-то настраивает гитару. Я вхожу, Хавьер – следом. На нас многие пялятся, отчего я на мгновение смущаюсь, но потом понимаю, что они, вероятно, смотрят на всех.

А может, на нас обращают внимание еще и потому, что мы – я со своими красными губами и буйными волосами, он – с широченными плечами – очень даже эффектная пара.

Свободных столиков немного. Хавьер ведет меня к одному из них в глубине зала, где нас встречает девушка в облегающих джинсах и крестьянской блузке. Она спрашивает, что нам принести.

– Мне – пиво, – отвечаю я, усаживаясь за столик. – Любой коричневый эль, что у вас есть.

– Мне то же самое, – говорит Хавьер. – И текилу, вашу самую лучшую, куколка.

Столик маленький, мы вынуждены сидеть почти вплотную. Он ногой задевает мое колено, я плечом его руку. От Хавьера исходит какой-то непонятный дурманящий запах, и с минуту я пытаюсь подобрать ему определение, а потом перевожу взгляд на сцену. Все мои чувства обострены. Я ощущаю прикосновение его локтя, замечаю, какие густые у него брови.

– Который из них твой друг?

– Вообще-то, все, но сюда я приехал к Мигелю. Он в красной рубашке. Самый симпатичный.

Я улыбаюсь: Хавьер прав. У Мигеля приветливое лицо, высокие скулы и очень блестящие, очень черные волосы. Это он настраивает инструмент, кивая аккомпанементу.

– Давно вы дружите?

– Нас познакомил один наш общий друг. – Он криво улыбается. – Мигель – брат моей бывшей жены.

Нам приносят напитки. На свету эль имеет красивый светло-коричневый оттенок. Я вдыхаю его запах. Обнадеживает.

– Будем здоровы! – говорю я, поднимая бокал.

Мгновение Хавьер держит бокал на весу, скользя взглядом по моим волосам, по губам.

– За новые приключения.

Я пью. Эль холодный, освежающий, феерический. Вздохнув, я опускаю бокал на стол.

– Обожаю пиво.

Хавьер поднимает стопку с прозрачной текилой.

– Сам я предпочитаю вот это. – Он нюхает напиток и делает маленький глоток, будто пьет вино. – Но только в маленьких дозах.

Я усмехаюсь, как и полагается, но в памяти что-то щелкает, и я вижу парня, поступившего в отделение неотложной помощи в прошлом году. Доказывая свою любовь, он поджег себя после того, как выпил бутылку текилы. История не для светской беседы. Чтобы изгнать ту картину, я спрашиваю:

– Так ты из-за развода приехал сюда?

– Нет, что ты, – машет он рукой. – Мы давно разведены, уже много лет. – Его темные глаза пленяют мой взгляд. – А ты? Ты была замужем?

Я качаю головой, чуть поворачиваю бокал.

– В мои планы это никогда не входило.

– Замужество? – удивляется Хавьер, склоняя набок голову.

– Да. Пример родителей отбил у меня всякую охоту. – В действительности, надолго я не подпускаю к себе мужчин. Мне хватает пятиминутных отношений. Какое там замужество!

– А-а. – Хавьер потягивает текилу крошечными глоточками. Мне кажется, он даже не чувствует ее вкуса, и за это он мне нравится.

Внезапно клуб оглашают вибрирующие переборы гитарных струн, складывающиеся в волнующую мелодию. Красавец Мигель играет в микрофон. Вести беседу становится трудно. Мы с Хавьером глубже садимся на своих стульях, но все равно нет-нет да касаемся друг друга. Атмосфера приятная, я каждой клеточкой ощущаю его близость. Музыка наполняет зал. Чувственная, страстная, с песнями на испанском. Я невольно начинаю раскачиваться под ее ритм, неожиданно вспоминая стройного гитариста, что играл на террасе «Эдема», когда мне было восемь-девять лет. Мама с ним бесстыдно флиртовала. На нас с Джози были бальные платья – две старые сносившиеся ночные сорочки мамы, которые она укоротила, чтобы мы не запутались в подолах. Мы раскачивались и кружились под бескрайним темным небом, а наши сердца переполняли любовь, изумление и еще что-то такое, о чем мы даже не подозревали.

Теперь, умея разбираться в своих желаниях, я смотрю на Хавьера. Почувствовав мой взгляд, он обращает на меня глаза. В них – та же тяга, что владеет мной. Он кладет ладонь на мою ногу, чуть выше колена. Я смотрю ему в глаза, чувствуя, как меня охватывает радость предвкушения. Мы – взрослые люди. Знаем, что делаем. Я разрешаю себе забыть про осторожность, представляя, как целую его в губы, как трогаю его голые плечи, как он…

– А сейчас мы хотели бы пригласить на сцену моего доброго друга Хавьера Велеса.