Денис Драгунский - Третье лицо

Он, конечно, думал, что будет легкое приключение, тем более что она на два года старше. На два года и восемь месяцев; если честно, почти на три. Она ему не сразу сказала. А когда сказала, он даже обрадовался, что не юную девочку соблазнил и теперь что-то должен, а просто — свободные отношения со взрослой женщиной.

Она его сильно любила, и он ее вроде тоже, смотрел в глаза, говорил разные нежности, но все равно она чувствовала, что совсем одна. Хотелось все бросить. Сказать: «Спасибо, Славочка, за любовь и радость, вот доработаешь свой год у нас — и прощай. Отпускаю!» Красиво. Благородно. Будет что вспомнить.

Но подруга Танька сказала: « Облома-а-им! » И обломала. Она с ним сама поговорила. Встретила его после работы как будто случайно; прошлись полквартала пешочком. Танька не объяснила Марине, какие у нее там были аргументы и факты. Коротко так усмехнулась: «Убедила. Не спрашивай». Марина и не спрашивала, чего тут спрашивать: Танька жила с главным областным бандитом. Через три дня Слава сделал предложение. Через неделю поехали в Москву знакомиться с родителями и, кстати, с Мишей Дубасовым. «Дубасов, мой кузен!» — сказал Слава; тот поцеловал ручку, они перешли на «ты», а потом он в прихожей шепнул Марине:

— А ты неплохо держишь удар, родственница.

Она сначала не поняла, какой удар. Может быть, будущие свекор и свекровь как-то не так с ней разговаривали? Да, свекор почти ни слова не произнес. Но она ничего не заметила и Славе своему ничего не сказала.

Хотя после этих слов снова подумала, что она одна.

Год, который Слава должен был отработать в этом городе, скоро кончался, месяц оставался, даже меньше.

Свадьбу спланировали в самом узком семейном кругу. Родители Славы. Ее мама и отчим. Свидетели — Танька и Дубасов. Ну, и жених с невестой. Всего восемь человек.

— Миша, — сказала она Дубасову, когда тот вернулся за столик с двумя бокалами коньяка. — Ты посиди со мной, пока Слава приедет. Ладно?

— Да, кольца! — вспомнил Дубасов и вытащил коробочку из кармана. — Сейчас возьмешь? Сумочка есть? Или чтоб я Славке передал?

— Все равно. Ну ладно, давай. Ты посидишь? Ты чего не отвечаешь?

— Посижу. — Дубасов взял бокал с коньяком, покрутил его, погрел в ладонях, понюхал, отпил чуть-чуть.

— Позвони Славе.

— Сейчас. — Он достал телефон. Раздалось: «…или находится вне зоны действия сети».

Он видел, что она волнуется, утомлена и даже обозлена. Стал ей что-то рассказывать, развлекать беседой. Сказал, что Слава позавчера уволился наконец из областной администрации. Год уже прошел. Утром уложил все вещи в свой джип — и все, здравствуй, Москва!

— Зачем он вообще к нам приезжал? — спросила Марина, как будто бы забыв, о чем ей Слава говорил.

— Чтобы потом могли хорошо доложить «там». — Дубасов посмотрел на потолок и объяснил чуть подробнее: — Главный дядя, который нашего Славика опекает, очень ценит ребят, чтоб с опытом работы в регионах. Ясно?

— Да, да. — Марина кивала, но видно было, что она ничего не понимает и не интересуется; ей было не до московских карьерных фокусов.

Дубасов стал рассказывать о себе. О маме с папой: мама — доктор, папа — химик. О своей семье: женился на третьем курсе, на пятом развелся. О работе: фармаколог, скорее теоретик. «Окончил мединститут, кандидат наук. Медик, но не врач, понятно?» Марина опять кивала. Потом рассказал про свою фамилию. Фамилия старинная. При советской власти дедушка гордился, что у Суворова был любимый денщик, простой солдат Прошка Дубасов. А потом, уже после перестройки, папа гордился адмиралом Федором Дубасовым, губернатором Москвы, который подавлял декабрьское восстание в революцию 1905 года.

— Смешно, правда?

Марина не понимала, что тут смешного. Она, кажется, была не слишком образованна. Про Суворова знала, а про революцию и кровавого губернатора — вряд ли. Смотрела на Дубасова своими чудесными серыми очами: в них были одиночество и наивность.

«Наивный человек в наше время всегда одинок», — подумал Дубасов.

— Какой жгучий коньяк, — сказала она, отпивая чуточку. — Прямо вот тут жжет! — И потерла себе грудь чуть ниже горла. — А тебе не жжет? Тебе нравится такое пить?

«Господи! — думал Дубасов. — Какая хорошая. Славик так и сказал: „Я полюбил ее даже не за красоту, а за какую-то невиданную, невероятную наивность, доверчивость, простоту — я смотрю в ее глаза и забываю все: Москву, институт, хищных девчонок и прохиндеев- приятелей; забываю службу, карьеру, все вот это жополизание, лояльность, своих и чужих, взятки, распилы, все свои планы и проекты, мамины советы, папины наставления, все это исчезает, тает, растворяется в ее глазах, в ее шепоте, в ее русых волосах“. Ах, как красиво и влюбленно говорил Славик, даже завидно».