Татьяна Катерова - Записки переводчицы, или Петербургская фантазия

Я в упор смотрела на него, но Василиус был спокоен и невозмутим.

— Хорошо, мыслечтец, чертов гипнотизер! Обещай мне две вещи: во-первых, ты никогда не станешь читать мои мысли...

— Я не умею читать мысли, — искренне сказал Василиус. — Просто иногда желания двоих совпадают. А во-вторых?

— Мы начнем наше путешествие с Москвы. Мне нужно вернуть должок.

— Как скажете, Анна Александровна, как скажете, любимая женщина! Только придется путешествовать на машине, чтобы нашему спутнику не пришлось лететь в багажном отделении. Ведь это было бы несправедливо, правда?

— Разумеется, — кивнула я. — Даже не спрашиваю, кто будет третьим. Чувствую, что с рыжим Анубисом мы связаны навсегда.

Эпилог

В Коломну мы приехали рано утром. Автостоянка располагалась высоко и эффектно, на самой вершине холма, с которого открывался живописный вид на окрестности. Было светло и солнечно, но, к сожалению, ночью прошел сильный ливень и все туристические достопримечательности внизу были окутаны непроницаемым туманом. Из белоснежной, похожей на море массы выглядывала только верхушка каменной башни.

Сама стоянка поблескивала стеклом автоматов и фонариков, серебряным металлом перил и имела веселый, почти праздничный вид. Дымился нагретый солнцем асфальт, влажно искрилась зелень, а вокруг было пусто: ни автобусов, ни туристов.

— Странно... — Мой спутник пожал плечами. — Я, конечно, понимаю, что рановато, и все-таки уже десять. Может, не работают?

Однако опасения не подтвердились: автомат с аппетитом проглотил хрустящую купюру и выдал парковочный талон. Теперь можно было спускаться вниз, но я очень волновалась и не спешила: мы уже близко от того места, которое хранило реальный Маринин след, — от Маринкиной башни... Василиус, прищурившись, любовался видом, потом полез в карман за папиросами и вдруг передумал.

— Вероятно, сейчас случится какое-то важное событие.

— В этом нет никаких сомнений, — уверенно подытожила я.

— И что же?

Я подтянулась на цыпочках к курчавым завиткам возле уха и прошептала:

— Сейчас будет исправлена историческая несправедливость, а свидетели здесь не нужны.

— Понимаю! — энергично кивнул Василиус. — Но горячий кофе перед началом мероприятия нам не повредит?

И он устремился к заветному окошечку, которое, несмотря на надпись «24 часа», оказалось закрытым.

— Вот теперь верю! Ты, как всегда, права: абсолютная конфиденциальность — и точка!

Милый Василиус — он чувствовал мое волнение и как мог старался помочь. Мы посмотрели вниз и обнаружили, что туман рассеялся. Башня стояла во всем мрачном великолепии и была прекрасно видна. У меня сжалось сердце.

Спутник взял меня за руку и тихо сказал:

— По-моему, нам пора. Пойдем, Аня.

Мы стали спускаться по выложенной тротуарной плиткой дорожке, и вдруг появилось ощущение, что это некая нить Ариадны, сойти с которой опасно или даже смертельно. Я с осторожностью нащупывала ногой каждый кирпичик, как будто шла по канату. А слева и справа вздымались вавилоны ушедших минут, часов, веков, готовые обрушиться и поглотить самонадеянных странников.

— Ты чувствуешь, Василиус?

— Конечно, — серьезно сказал он. — И бесчувственный бы почувствовал.

— А если эта бездна нас поглотит? Мы же на самом дне времени!

— Теперь ничего не поделаешь: пошли — значит, идем.

Он обнял меня за плечи, и мы продолжили свой путь к роковой башне. Рыжий проводник бесстрашно обогнал нас и затрусил впереди, сосредоточенно рассматривая мрачную цель. Наконец спуск закончился, и нас накрыла куполом абсолютная тишина, от которой зазвенело в ушах: ни шума шин, ни автомобильного гудка. Это была тишина не нашего времени, а того, далекого...

— Как ты думаешь, мы еще здесь или уже там?

— Конечно, там, — ответил Василиус и плотно сжал губы.

Я видела, что он тоже волнуется.

— И боюсь, что у нас мало времени. Можем не вынырнуть. Делай скорее что хотела.

Негнущимися пальцами я достала кольцо и стала озираться вокруг.

— Василиус, кажется, у нас нестыковка! А вдруг Марина еще жива и находится в башне? Тогда никакой сороки-ведьмы нет и в помине! Как я передам кольцо?

— Так она же ведьма! Делай и надейся. Панночка разберется!

И тут еле слышно, но очень зло заворчал Треха. Шерсть встала дыбом, спина вытянулась и дрожала от напряжения. Я проследила, и мой взгляд уперся в золотые птичьи зрачки. Огромная черно-белая птица, держась лапами за решетку, висела вниз головой на башенной бойнице и смотрела на нас. Она явно заметила кольцо, и сорочий взор пылал.