Владимир Высоцкий - Песни и стихи. Том 2

Я только малость объясню в стихе —

На всё я не имею полномочий...

Я был зачат, как нужно, во грехе,

В поту и в нервах первой брачной ночи.

Я знал, что отрываясь от земли,

Чем выше мы — тем жёстче и суровей.

Я шёл спокойно прямо в короли

И вёл себя наследным принцем крови.

Я знал, всё будет так, как я хочу,

Я не бывал в накладе и в уроне.

Мои друзья по школе и мечу

Служили мне, как их отцы — короне.

Не думал я над тем, что говорю,

И с легкостью слов& бросал на ветер.

Мне верили, как банда — главарю,

Все высокопоставленные дети.

Пугались нас ночные сторожа,

Как оспою, болело время нами.

Я спал на кожах, мясо ел с ножа

И злую лошадь мучил стременами.

Я знал, мне будет сказано: «Царуй!»

Клеймо на лбу мне рок с рожденья выжег,

И я пьянел среди чеканных сбруй,

Был терпелив к насилью слов и книжек.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,

А тайный взгляд, когда он зол и черен,

Умел скрывать, воспитанный шутом.

Шут мёртв теперь: «Аминь! Бедняга Йорик!»

Но отказался я от дележа

Наград, добычи, славы, привилегий:

Вдруг стало жаль мне мёртвого пажа...

Я объезжал зелёные побеги.

Я позабыл охотничий азарт,

Возненавидел и борзых, и гончих.

Я от подранка гнал коня назад

И плетью бил загонщиков и ловчих.

Я видел: наши игры с каждым днём

Всё больше походили на бесчинства.

В проточных водах, по ночам, тайком

Я отмывался, от дневного свинства.

Я прозревал, глупея с каждым днём,

Я прозевал домашние интриги.

Не нравился мне век и люди в нём

Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,

Всё постигал: недвижность и движенье,

Но толку нет от мыслей и наук,

Когда повсюду им опроверженье.

С друзьями детства перетёрлась нить,

Нить Арианды оказалась схемой.

Я бился над словами: «быть — не быть»,

Как над неразрешимою дилеммой.

Но вечно, вечно плещет море бед,

В него мы стрелы мечем — в сито просо,

Отсеивая призрачный ответ

От вычурного этого вопроса.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,

Пошёл на зов, сомненья крались с тылу,

Груз тяжких дум наверх меня тянул,

А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

В непрочный сплав меня спаяли дни,

Едва застыв, он начал расползаться.

Я пролил кровь, как все. И, как они,

Я не сумел от мести отказаться.

А мой подъём пред смертью — есть провал.

Офелия! Я тленья не приемлю.

Но я себя убийством уравнял

С тем, с кем я лёг в одну и ту же землю.

Я Гамлет, я насилье презирал,

Я наплевал на Датскую корону,

Но в их глазах — за трон я глотку рвал

И убивал соперника по трону.

Но гениальный всплеск похож на бред.

В рожденье смерть проглядывает косо.

А мы все ставим каверзный ответ

И не находим нужного вопроса.

В.Высоцкий в спектакле «Гамлет»

Люблю тебя сейчас не тайно — напоказ.

Не «после» и не «до» в лучах твоих сгораю.

Навзрыд или смеясь, но я люблю сейчас,

А в прошлом — не хочу, а в будущем — не знаю.

В прошедшем «Я любил» печальнее могил.

Всё нежное во мне бескрылит и стреножит,

Хотя поэт поэтов говорил:

— Я вас любил, любовь ещё быть может...

Так говорят о брошенном, отцветшем —

И в этом жалость есть и снисходительность,

Как к свергнутому с трона королю,

Есть в этом сожаленье об ушедшем

Стремленье, где утеряна стремительность,

И как бы недоверье к «Я люблю».

Люблю тебя теперь без обещаний: «Верь!»

Мой век стоит сейчас — я вен не перережу!

Во время — в продолжении «теперь» —

Я прошлым не дышу и будущим не грежу.

Приду и вброд и вплавь к тебе — хоть обезглавь! —

С цепями на ногах и с гирями по пуду.

Ты только по ошибке не заставь,

Чтоб после «я люблю» добавил я «и буду».

Есть в этом «буду» горечь, как ни странно,

Подделанная подпись, червоточина

И лаз для отступления в запас,

Бесцветный яд на самом дне стакана,

И словно настоящему пощёчина,—

Сомненье в том, что я люблю сейчас.

Смотрю французский сон с обилием времён,

Где в будущем — не так и в прошлом — по-другому.

К позорному столбу я пригвождён,

К барьеру вызван я языковому.

Ах,— разность в языках! Не положенье — крах!

Но выход мы вдвоём поищем и обрящем.

Люблю тебя и в сложных временах —