– Partisan! – металлический гулкий голос пронизал туман над болотом и, отражаясь от отдаленного леса, вернулся слабеющими откликами: – san… san!..
– Это в мегафон, – пояснил Топорков и подался вперед. И снова зазвучала усиленная рупором немецкая речь:
– Das Kommando läßt einen eurer Kameraden mit euch reden! [6] Командование разрешило одному из ваших товарищей поговорить с вами! ( нем .)
«…den… den…» – пропело болото.
Казалось, голос исходит от черных коряг, окруживших песчаный остров и выставивших паучьи лапы.
– Переводи, Бертолет! – подтолкнул Левушкин подрывника.
– «Командование дает возможность обратиться к вам вашему товарищу!» – перевел Бертолет добросовестно, но чужим, бесстрастным голосом, как будто зараженный интонациями немецкого офицера.
И из сумерек донесся знакомый голос Миронова.
– Партизаны, товарищи! – прокричал он своим округлым, ладным, бойким тенорком. – Положение ваше безвыходное! Ведут вас начальники советские Гонта и Топорков. Им на ваши жизни наплевать, они свое задание выполняют, от энкавэдэ!
Слова сыпались из рупора легко, как шарики из ладони, и прыгали по болотцу дробно, и эхо рикошетило их во все концы.
– Бросайте обоз с оружием, переходите сюда… – торопился Миронов. – Условия хорошие… четыреста грамм белого… крупу…
Он уже говорил взахлеб, давясь слюной, как будто бы спеша прочитать заранее составленный для него текст, и слова стали долетать отрывками, как из испорченного репродуктора:
– …пачки сигарет… сахар натуральный… селедка…
Оглушительно грохнуло над ухом Топоркова. Горячая гильза выпала на песок из снайперской винтовки Андреева.
– Не слушайте командиров, которые пулей глушат правду! – выкрикнул Миронов.
– Эх, не умею на слух, – сокрушенно вздохнул Андреев.
Затем рупор снова проскрипел по-немецки и смолк. Мертвенная тишина воцарилась над топью.
– Ну, чего язык закусил? – Левушкин ткнул Бертолета.
– Они подвезли минометную батарею, – пояснил подрывник с усилием. – Утром откроют огонь на уничтожение.
– С этого бы и начинали, – проворчал Левушкин. – А то: «селедка, сахар натуральный…» Жалко, нет у нас такого «матюгальника», в который кричат, я бы им пояснил…
– Наша задача – продержать здесь егерей как можно дольше, – сказал майор. – Будем рыть окопы.
– Сколько мы сможем продержаться под обстрелом? – спросил Бертолет.
– Если у них батарея батальонных минометов калибра восемьдесят один, то около часа, – ответил Топорков четко и сухо, словно справку выдал. – Если ротные пятидесятки, то несколько больше… Но обстрел они начнут с рассветом.
Андреев, спустившись под бугор, к обозу, принес большую ковшовую лопату с длинным черенком. Первым, поплевав на ладони, взялся за работу Гонта.
– Эх, судьба-индейка, ладно! – Левушкин махнул рукой, как бы окончательно смирясь с неизбежностью того, что должно было произойти на рассвете. – Одного только жалко: этот гад Миронов жить останется!
– Не останется, – успокоил разведчика Топорков. – Если нам удастся выполнить задание, ошибки с обозом ему не простят.
– Уж я тогда постараюсь продержаться, – сказал Андреев.
Партизаны лежали у очага тесной группой, курили, пили чай из дюралевых кружек и котелков, и был у них вид людей, которым некуда спешить.
Только Гонта сидел особняком, мрачной глыбой, на гребне холма, у пулемета.
Левушкин вдруг как-то беспокойно заерзал на песке, кашлянул в кулак и, поморщившись, как от оскомины, отстегнул под ватником карман гимнастерки, достал небольшой, сложенный вдвое листок с каким-то замысловатым, расплывшимся от пота и дождя рисунком.
– Вот, товарищ майор, все хотел вам отдать, да минутки свободной не было… Схемка тут какая-то нарисована… Раньше еще… ну, до того как выяснилось, вчерась… – Левушкин не поднимал глаз, – вы придремали, а схемка торчала из кармана. Сами понимаете, мы на вас грешили, любопытно было, что за схемка… Прощения прошу! – неловко закончил он монолог и отдал бумажку майору.
– А у вас какая была до войны профессия? – спросил Топорков, щурясь.
– Да нормальная… Нормальная профессия. Ну а в детстве беспризорничал, так что, сами понимаете, схемку было нетрудно прибрать…
– И разобрались в схемке?
– Нет. Чего-то тут такое, – и Левушкин нарисовал в воздухе извилистую линию. – План местности или чего…
– Эту схемку заместитель командира отряда Стебнев нарисовал, – пояснил Топорков, разворачивая листок и поднося его к огню. – Во время разработки… Так сказать, символ операции… А я в карман положил. Пускай, думаю, если в живых никого де останется, фрицы полюбуются, как мы их одурачили с обозом.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу