Мариу ди Андради - Макунаима, герой, у которого нет никакого характера

Макунаима весь дымился от злости. Вот уж он выругался так выругался! Эк завернул. Но девушка не знала, что пуцка — это ругательство, и, пока герой, остывая, возвращался восвояси, она смеялась, повторяя: «Пуцка, пуцка». Она решила, что это новая мода такая. И потом она всем остальным прохожим предлагала засунуть розу в их пуцку. Кто-то соглашался, кто-то нет, но так или иначе, другие девушки с цветами услышали новое слово и стали использовать его, и пуцка так и закрепилась. Больше никто не говорил: бутоньерка, все говорили только пуцка. Пуцка туда, пуцка сюда.

Макунаима всю неделю не находил себе места — не ел, не забавлялся, не спал, так ему хотелось выучить все местные языки. Он то и дело порывался у кого-нибудь спросить, как, в конце-то концов, называется эта дырка в пиджаке, но боялся показаться невеждой и неучем. Наконец наступило ленивое воскресенье, когда отмечали День Южного Креста — новый праздник, который придумали специально для того, чтобы бразильцы больше отдыхали. Утром был парад в Мооке, в полдень отслужили праздничную службу в Корасóн-де-Жесусе, в пять на проспекте Ранжела Пестаньи прошел автопробег с закидыванием автомобилей и прохожих цветами, а к вечеру, после марша депутатов и бездельников по улице 15 Ноября, на Ипиранге, должны были устраивать фейерверк. Ну так вот, Макунаима решил проветриться и пошел посмотреть на фейерверк.

Выйдя из дома, он столкнулся с девушкой. Она была белокурая и вся такая беленькая, как дочка маниоки. Ее звали Фройляйн, у нее была красная раскидистая шапочка, вся усеянная маргаритками, и сама она была такая беленькая и беззащитная… Они пошли смотреть фейерверк вместе.

А в парке было столько водоплюйных машин и столько механического электрического света, что приходилось держаться друг за друга в темноте, чтобы не упасть в обморок от такого очаровательства. Спутница Макунаимы так и сделала, и герой зашептал:

— Красавица… Маниокина дочь!..

Тогда немочка со слезами счастья повернулась к герою и предложила засунуть маргаритку со своей шляпки ему в пуцку. Герой сперва шибко рассердился и уже думал обидеться, но потом сопоставил факты и понял, что весьма умен. И тогда громко расхохотался.

А тем временем слово «пуцка» уже пробивало свой путь в научных журналах, изучающих письменную и устную формы речи; и международное ученое сообщество уже окончательно признало, что по всем законам каталепсиса, эллипса, синкопы, метонимии, метафонии, метатезы, проклитики, протезы, аферезы, апокопы, гаплологии, народной этимологии, по всем этим ученым законам из слова «петлица» должно было появиться слово «пуцка» посредством промежуточного слова — латинского «rabanitius» (петлица — rabanitius — пуцка); ученые мужи уверяют, что, хотя слово «rabanitius» в дошедших до нас средневековых документах не зафиксировано, оно все же, конечно, существовало и активно использовалось в разговорной речи.

И в эту-то самую минуту один размулатистый мулат взгромоздился на статую и принялся увлеченно рассказывать Макунаиме, что же означает этот день — День Южного Креста. На всем громадном поле ночного неба не было видно ни облачка, Капей тоже пока не выходила гулять. Приглядевшись, можно было разглядеть знакомые лица прародителей всех деревьев, всех птиц, всех зверей, а также лица родственников — братьев, отцов, матерей, теток, кумушек, девушек, женщин, и все эти звезды-лица весело подмигивали и блестели серебряным смехом на той земле, где все здоровы и муравьев вовсе нет, — там, на небе! Макунаима благодарно слушал и кивал, соглашаясь с длинной речью рассказчика. Но потом, после многих и многих объяснений и тыканий пальцем в небо, до Макунаимы дошло, что этот самый Южный Крест, в честь которого весь город вышел сегодня гулять и смотреть фейерверк, — не что иное, как четыре звезды, про которые он точно знал, что это Отец Мутуна, что живет на поле небесном. А мутун — птица, которая в доброй латинской традиции носит горделивое имя кракса. Герой не мог дальше слушать такую ересь от мулата и закричал:

— Ну уж нетушки!

— …Дорогие мои господа и дамы, — продолжал тот, — эти четыре звезды, блестящие в ночном небе нашем, аки горючие слезы, как сказал великий поэт, представляют собой тот самый священный католический Южный Крест, которым…

— Ничего подобного!

— Фью-фью!

— Явственнейший символ нашего…

— Ничего подобного!

— Так его!

— Пшел вон!

— Фью-фью! Фью!..

— …бо-божественнейший и чудеснейший символ нашего любимого оте-течества, — вот что такое это зага-гадочное небесное Распя-пятие, что…