Мариу ди Андради - Макунаима, герой, у которого нет никакого характера

— Что со мной было?

— Ну боже ж ты ж мой, я разве тебе не говорил не повторять песню, которую птица пропоет! Говорил, так что ж теперь!..

На другой день Макунаима проснулся со скарлатиной и с тех пор беспрестанно твердил в ознобе, что ему нужна машина-пистолет, чтобы убить Венцеслава Пьетро Пьетру. Едва выздоровев, он отправился к англичанам, чтобы попросить «смит-и-вессон». Англичане сказали:

— Пистолеты еще зелены, но посмотрим, может, созрели какие ранние.

И они пришли к пистолетному дереву. Англичане сказали герою:

— Ты жди здесь. Если будет падать какой пистолет — лови его. Но ни в коем случае не дай ему упасть на землю!

— Идет.

Англичане потрясли дерево, и упал ранний пистолет. Англичане сказали:

— Этот хорош.

Макунаима поблагодарил их и отправился восвояси. Он хотел, чтобы все поверили, что он говорит по-анлийски, но он даже sweetheart не умел сказать. А братья, те говорили. Маанапе тоже хотел пистолет, пули и виски. Макунаима сказал ему:

— Ты по-английски плохо говоришь, братец Маанапе, придешь, значит, к ним, а они над тобой и подшутят. Ты скажешь: давайте, дескать, пистолет, а они тебе шиш. Давай-ка лучше я схожу.

И герой снова отправился к англичанам. Англичане трясли-трясли пистолетное дерево, но так ни одного пистолета с него и не упало. Тогда они пошли к пульному дереву, потрясли его, и посыпался целый град пуль, которым Макунаима позволил упасть на землю, а потом собрал.

— А теперь виски, — потребовал он.

И они пошли к висковому дереву, англичане стали трясти его, и с дерева свалилось два ящика виски, которые Макунаима поймал на лету. Герой поблагодарил англичан и отправился в пансион. Там он спрятал ящики с виски под кровать и сказал брату:

— Говорил я с ними по-английски, братец, но не было ни пистолетов, ни виски, потому что прошли полчища леопардовых ос и все там подчистили. Зато пули со мной. Вот тебе мой пистолет, если на меня кто-нибудь нападет, сразу стреляй.

И герой превратил Жиге в машину-телефон, позвонил великану и обругал его по матери.

Макунаима был вне себя. Ему все никак не удавалось вернуть муйракитан, а потому он очень сильно злился. Пьяймана, конечно, нужно было убить… Тогда он пошел прочь из города на высокую гору, чтобы там испытать свою силушку. Пройдя полторы лиги, он наконец увидел огромную перóбу. Тогда герой обхватил рукой высокий корень дерева и попытался выдернуть дерево из земли, но лишь увидел, что ветер колышет листву над ним. «Выходит, силушки у меня покамест маловато», — подумал Макунаима. Тогда он вырвал зуб у крысы по имени Кро, сделал порез себе на ноге в напоминание о слабости и окровавленный вернулся в пансион. Он очень расстроился оттого, что еще не набрал силы, и шел такой смущенный и рассеянный, что хватился лбом о входную дверь. От боли у героя звезды в глазах засверкали, и среди них он различил всю в тумане уменьшающуюся Капей. «Когда луна убывает — новое дело никто не начинает», — вздохнул герой, успокоившись.

На другой день сильно похолодало, и герой решил отомстить Венцеславу Пьетро Пьетре и избить его для разогреву. Но ведь силы у него было еще недостаточно, а потому он жуть до чего боялся великана. Так что герой решил сесть на поезд и отправиться в Рио-де-Жанейро, чтобы просить помощи у дьявола Эшу, в честь которого на следующий день была назначена макумба.

Шел месяц июнь, и было очень холодно. Макумба была назначена в Мáнге, в комнатах тетушки Сиáты, бесподобной колдуньи, известной волшебницы и певицы, к тому же игравшей на гитаре. Макунаима пришел в берлогу ровно в двадцать часов, неся под мышкой бутыль кашасы — обязательный входной билет на такие мероприятия. Там уже собралась куча народу: богачи, бедняки, адвокаты, официанты, каменщики, подмастерья, грабители, депутаты — весь этот народ; и уже начиналась молитва. Макунаима, как и все остальные, снял ботинки и носки и проглотил, чтобы уберечься от сглазу, шарик из воска гигантской синей осы и сухого корня ядовитой хуры. Войдя в битком набитую залу, он, то и дело отгоняя москитов, на четвереньках направился приветствовать неподвижно и безмолвно сидевшую на треноге колдунью. Тетушка Сиата была старая худощавая негритянка с изможденным лицом, довольно повидавшая и отмучившаяся на своем веку, ее пышные седые волосы, точно светлый нимб, обрамляли маленькую голову. Никто бы уже не смог разглядеть на этой голове глаза — оставались только кости, клонившие колдунью к вечному сну в сырой земле.