Наталья Шумак - Чудеса случаются! [litres]

Ходили слухи, что он был в Африке военным советником. Что ранен. И даже награжден… Но именно слухи. Сколько в них правды, не знаю.

Теперь представьте – десятый класс. Мы сдаем экзамены. Иду на медаль. Но… девочка без мамы и папы. А золотых и серебряных наград школе выделяют не бесконечное количество… К тому же есть конфликт с класснухой, которая у нас русский и литературу преподавала. Нахватала я пятерок, отвечала без подготовки.

И помимо прочего сдала литературу устную «на отлично». Комиссия же сидела. Не только моя классная, которая на финишной прямой практически осознала, что кое-кто вот-вот может получить медаль…

Директор и она дружили. Мне влепили за сочинение 4/5. То есть за грамотность отлично. А вот содержание не идеально. И по этой непонятной оценке, хотя сам отдельный экзамен сдан на пять, в аттестате внезапно рисуют: «литература – четыре».

Но это, господа мои, серебряная медаль. А ее дать тоже руки не поднимаются. И? Правильно. Поведение!!!

Его снижают. Никаких «отлично». У всего класса – включая хулиганье – идеальное поведение в аттестате. У меня – опять же хорошо. Или даже удовлетворительно. Не помню. Надо посмотреть.

Офигевшая, я узнаю, что медали не будет. Несмотря на годовые пятерки по всем предметам. И экзамены опять же. Правда, радио на физике мне Марик собирал… Сама я смогла бы разве что убиться током. Но речь не про естественные науки.

Сижу, хлопаю глазами. Медалистов вызывают на сцену. А я в зале кручу свой синенький аттестат и переживаю. В семнадцать лет очередное столкновение с реальностью… Мне не просто обидно. Мне АБЫДНА… А-а-а-а-а!

Тут, явно нарушая регламент, слово берет военрук. Фильм «Запах женщины» смотрели?

Очень похоже.

Наш препод толкает короткую энергичную речь о том, что на сцене не было сегодня по непонятной ему причине настоящей школьной звезды. А она то… и умна, и красива. И он для нее приготовил почетную грамоту. И самые лучшие пожелания успеха в жизни. Вызывает.

Кто-то пытается отобрать микрофон. Но военрук прет, как бронетранспортер. Пацаны выпихивают меня на сцену.

Выхожу.

Военрук пожимает руку и говорит в зал, для всех. Мол, не знаю, чего еще там ваши медалисты добьются, а вот она – она уже добилась.

Кто-то его спрашивает, мол, и чего? Он отвечает – моего уважения, и то ли еще будет – это начало!

Наш класс начал хлопать. Я изобразила книксен. Прижала к сердцу грамоту.

В тот момент простой лист картона с размашистой подписью был драгоценным знаком судьбы. Все получится. Несмотря на… Невзирая ни… И просто. И обязательно.

В одной из песен Земфиры есть примечательная строчка: «Вороны-москвички меня разбудили…»

Мы ее часто вспоминали, когда переехали в квартиру на четвертом этаже старой пятиэтажки.

Окно с балконом выходило в нечто вроде маленького сквера, облюбованного «голосистыми певуньями». Старые высоченные деревья, лавочки.

Вороны царствовали в этом секторе. Прилетали поболтать, поиграть. Здесь же – высоко над землей – располагались гнезда.

В то время я терпеть не могла крики воронья. И для меня такое соседство было минусом.

Хриплые сильные звуки всей стаи и вопли отдельных наглых особей напоминали, что пора вставать. Карканье со временем стало привычным фоном нашей жизни, как у тех, кто живет возле платформы – шум пролетающих электричек.

Если бы я жила одна, история закончилась бы именно здесь. Ну, дом, ну, сквер, ну гнезда ворон. Но, простите, чадо-то обожает живность.

Ребенок не только интересующийся, но и наблюдательный.

До гнезда было метра четыре. От балкона наискосок. Любуйся – не хочу. Голые ветви, еще не покрывшиеся листвой. Домик для будущих птенцов обновляли в четыре лапы и два клюва. Энергично, бодро. Потом самка взгромоздилась, проверила, удобно ли. Наорала на мужа. Он принес еще пару веточек. Подоткнул сбоку, снизу. Ворона-мама одобрила, и несколько дней спустя мы увидели ее сидящей в гнезде постоянно – наружу хвост и клюв.

Папа то топтался рядом, то мотался за едой, подменял мамочку в гнезде, отпуская размять крылья.

Дочь дала им какие-то имена. За давностью лет вылетело из памяти, ну, пусть будут Вера и Василий.

Вера являлась особой крикливой, крупной, сильной и работящей. А Василий мог схитрить, схалтурить. Это было заметно, когда пара кормила вылупившихся птенчиков. Если Вера, подлетев к гнезду, сунув пропитание в распахнутые клювы, сразу же снималась с места и мчалась за новой порцией, Василий подолгу отдыхал на ветке ниже гнезда. Но до того как прилетала жена, тихо снимался с места и уходил в сторону.