Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

Вспоминаю то, что сказала мама по телефону. Если я не стану лучше, я уйду.

– Никому ты не нужна, – добивает Сей Джин.

Хочу ответить, что ей я была нужна. Напомнить про поцелуй. Но я молчала все эти годы и молчу сейчас. Я храню ее маленький секрет.

Джейхи говорит ей что-то по-корейски. Она замирает.

– Ты уже выиграла, – произношу наконец. И Сей Джин не знает, что с этим делать.

Я хочу, чтобы Джейхи понял, что это она плохая – не я. Остальные девчонки ругаются на меня на корейском, я не понимаю всех слов, просто знаю – они очень грубые. Но Сей Джин хуже их всех, вместе взятых. Она просит их замолчать, машет рукой, совсем как Бетт ведет себя с Элеанор и Лиз. Она действительно пытается быть Королевой Бетт, и ей это почти удается. Девочки затыкаются. Я поворачиваюсь, чтобы исчезнуть в студии.

– Я кое-что нашла.

Сей Джин тянется за своей сумкой. Что-то блестит в ее руке, и я тут же понимаю, что это. Моя пропавшая пудреница. Сей Джин знает, как эта штука мне дорога. Она всегда в моей сумке или в комоде.

Представляю, как Сей Джин рыщет по моей комнате, и выхватываю пудреницу из ее рук, как маленькая. Она отдает ее сразу же, и это странно. Она нехорошо улыбается. Я открываю пудреницу: зеркало сломано, а губка разрезана.

– Упс. – Сей Джин прикрывает ладошкой рот.

В коридоре куча танцоров, они все видели. Вокруг разлилась тишина, и я чувствую на себе взгляды дюжин глаз.

Джейхи снова что-то говорит. Они с Сей Джин перебрасываются словами. Обо мне ли?

Закрываю пудреницу. Получится ли у меня склеить зеркало?

Морки гонит всех в класс. Мы разминаемся, делаем упражнения у станка, потом Морки заставляет нас делать фуэте. Выхожу в центр, протискиваясь между другими девчонками. Развожу руки. Готовлюсь. Кто-то ворчит, кто-то бормочет себе под нос.

Я лишь хочу, чтобы она заметила, как хорошо я танцую.

Играет музыка. Другие девчонки заканчивают свой четвертый поворот. Как и просила Морки. Но я не могу остановиться. Я кручусь и кручусь, чтобы разговор с Сей Джин вылетел из меня, словно пробка. И впервые все взгляды прикованы ко мне. Девчонки отодвигаются, а Морки наоборот – подходит. Знаю, все хотят, чтобы я остановилась. Нужно было просто сделать четыре поворота, как велено. Я одна в центре. Я – волчок. Давно перестала считать. Наконец останавливаюсь.

– Браво! – кричит Морки. Отмечает перед всеми, как я погружена в процесс. Говорит, что мои фуэте безупречны.

Обычно для учителей я призрак. Тот, кто не стоит внимания. Но не сегодня. Я рискнула. Перешла черту, чтобы покрасоваться.

Все аплодируют мне. Все, кроме Сей Джин.

Девочки хлопают меня по спине и одаривают комплиментами, они не кажутся фальшивыми или саркастичными. Джиджи так сильно меня обнимает, что я перестаю дышать. И улыбается так широко, словно гордится тем, что делит со мной комнату. Я стараюсь не придавать этому значения. Замечаю, что даже мистер Лукас, отец Алека, смотрит на меня сквозь стекло – а он почти никогда так не делает. Он странно мне улыбается и кивает.

Делаю реверанс и возвращаюсь к станку. Джейхи там, за стеклом. Он поднялся с места. Ловлю его взгляд – и проходит, кажется, целая вечность, прежде чем я поворачиваюсь к нему спиной и сдерживаю торжествующую улыбку. Меня наконец-то заметили.

И теперь я знаю, как отплачу Сей Джин.

Я ходила в зеркальную студию «Е» каждый вечер и смотрела на остатки послания от Бетт. Девочки выдали ее. Хотя, может, это была Лиз. Или Элеанор. Как бы то ни было, надпись стерли несколько дней назад. И все, кажется, просто о ней забыли, но у меня в голове угроза звучит так же часто, как тема феи Драже. И каждый раз я решаю, что стану лучшей феей Драже из возможных и не превращусь в жертву.

Спускаюсь на лифте на первый этаж, а потом – по лестнице в подвал. В моем зале пусто и тихо, только комки пыли в углах, скрежет старого радиатора и звон полумертвых лампочек. В здешнем зеркале меня почти не видно. Не могу двинуться, не могу закрыть глаза, чтобы помедитировать, – просто продолжаю пялиться на собственное отражение.

Мама всегда говорила, что нельзя столько времени проводить перед зеркалом. Но для танцора зеркало – как дом.

Представляю, как меня заполняет свет, совсем как на занятиях йогой с Эллой там, в Калифорнии. Хочу, чтобы солнечные лучи стерли все угрозы и все мое беспокойство. Поднимаю ногу – сначала на станок, потом к уху. Истончаюсь в прямую, невозможную линию, которая начинается с большого пальца левой ноги на земле и заканчивается на правой ноге в воздухе. Но тело реагирует не как обычно. В сердце что-то колет. Причина в Алеке или в моей болезни? Я не знаю, что хуже. Что опаснее?