Дониэль Клейтон - Хрупкие создания

Слушаю ее дыхание, считаю до трех. Наконец она отвечает:

– Что ты вчера ела? Держись подальше от этой ужасной американской еды. Я привезу чапчхэ и бачу гук [7] Чапчхэ, в просторечии чапче, – корейская праздничная закуска на основе крахмалистой лапши. Бачу гук – корейский капустный суп. .

Ну вот, она снова зарывает свои секреты подальше. Будет отрицать все до самой смерти.

– Может, Хе Джи подсобит тебе с математикой. Я беседовала с ее матерью. Миссис Йи говорит, что Сей Джин и остальные девочки постоянно приглашают тебя на вечеринки, а ты не приходишь. Сей Джин и Хе Джи ведь такие хорошие девочки.

Сей Джин нифига не хорошая. Да и я тоже. Это наши матери считают нас милыми и послушными, такими, какими мы стали бы, родись мы в Корее. Мы с Сей Джин были лучшими подругами и делили комнату. Сердце вопреки всему сжимается. Смотрю на дверь комнаты Сей Джин, нашу старую комнату, и вспоминаю, как близки мы были. С тех пор у меня не было настоящего друга.

Я, конечно, вру:

– Я как-то пила чай с Сей Джин. И девчонки все время говорили по-корейски.

Очень быстро. Я не поспевала.

– Это твоя вина, – прерывает меня мама, не желая брать на себя вину за то, как меня воспитывала.

Я знаю пару фраз на корейском, названия блюд, понимаю достаточно из того, что удается подслушать на ее социальных посиделках. Но разговаривать по-корейски я не умею, и иногда это безумно расстраивает.

– Я повысила твое пособие, запишись на языковые курсы. Ты записалась на SAT [8] Академический оценочный тест ( англ. Scholastic Aptitude Test, Scholastic Assessment Test) – стандартизованный тест для приема в высшие учебные заведения в США. ? Слышала, первый уже в октябре, и…

– У меня теперь каждый вечер будут трехчасовые репетиции, – произношу еле слышно. – Я же говорила, я дублерша феи Драже.

– Дублерша, – фыркает она с пренебрежением.

Мне тут же хочется процитировать ей речь, которую произносит для дублеров Морки: что я могу понадобиться в последнюю минуту или меня могут выбрать, потому что быстро учусь; что я в состоянии выдержать нагрузку на сцене, что это большая ответственность.

– И Джун, дублершей ты и будешь до конца жизни. Они никогда не отдадут соло азиатской девочке. Прими это. Русские никогда так не делали, даже когда я… – Она замолкает, осторожно закрывая метафорическую шкатулку своих секретов. – Лучше готовься поступать в хороший колледж.

– В этом году роль феи Драже отдали черной девочке. Моей соседке, Джиджи, – говорю я, не зная, станет ли от этой новости хуже или лучше. Дело ведь не в том, что роль получила темнокожая. Дело в том, что ее не получила я.

Молчание, а потом мать повторяет презрительно: «Дублерша». Ее разочарование превращается в гнев.

– Я серьезно, Джун. Брось это все. Сосредоточься на важном. Это твой последний год в балете, если так и останешься дублершей. Никаких больше танцев. Пойдешь в частную школу по соседству.

А потом бросает трубку, и я не успеваю ни возразить, ни попрощаться.

Она так говорит о танцах, что и в жизни не догадаешься, будто мать ходила по здешним коридорам, жила в общежитии, танцевала в студиях, вообще была когда-то частью балетной школы. Но что-то случилось, что-то плохое, и она так и не сказала мне, почему все рухнуло.

Мать теперь успешная бизнесвумен, экспортирует из Кореи одежду для танцев высокого качества и хочет, чтобы я пошла по ее стопам. Таков корейский путь. Та его часть, что мне известна.

Мать растила меня одна – родители отказались от нее, когда она осталась в Штатах и родила меня. Я – все, что у нее есть. И потому часть меня считает, что я должна во всем ее слушаться. Быть хорошей дочерью. Ездить домой на выходные, ходить с ней на корейские рынки по субботам, а по воскресеньям – в церковь и вечером сворачиваться на кровати в ее объятиях.

Но меня тошнит от одной мысли об обычной школе. В ванной комнате сейчас полно девочек, готовящихся к занятиям, а желудок у меня почти пуст. Так что я направляюсь к Свету.

Свет – это небольшая кладовка в конце коридора на одиннадцатом этаже женского общежития, которая стала своего рода местом для отпущения грехов и признаний. Никто не знает, когда все началось, Свет словно был здесь всегда. Стены сплошь обклеены картинками и напоминают кинопленку. Здесь знаменитые балерины в великолепных костюмах, фотографии изящно изогнутых ног, анонимные пожелания или вдохновляющие цитаты. Вещи из восьмидесятых.

Еще там есть маленький телевизор и DVD-плеер и куча дисков с записями величайших балетных спектаклей. Мне как раз нужно немного вдохновения.