Евгений Алёхин - Рутина

Иногда, особенно с легкого похмелья, она была очень ласкова и говорила мне:

– Кисонька-мурлысонька. Ты у меня очень талантлив. Только твои книги и будут читать, все остальное затеряется.

Мне же казалось, что она талантливее, потому что могла выдумать что-то. Не всегда это было интересно: Сигита еще не научилась отделять хорошие сюжеты от совсем абстрактных, но стоило ей прикрыть веки, и фантазия уносила ее. Какие-то обрывочные сведения могли вдохновить ее на описание улиц города, которого она никогда не видела, эпохи, в которой она не была, культуры, которой она не знала. Она не была так закомплексована: там, где мое воображение упиралось в стену, там, где мне не хватало опыта, Сигита могла сделать историю из пустоты.

Однажды я прочитал хороший учебник по кинодраматургии Скипа Пресса, выстроил бортики для реки ее фантазии, и – о чудо! – за пару недель мы сделали вместе полнометражный сценарий. Все нашего малыша любили и хвалили. Там были живые диалоги, и, несмотря на жанр (роуд-муви с элементами боевика), я умудрился процитировать Камю – в кульминационной сцене солнце, яркое солнце, ослепило героя и спровоцировало его на совершение убийства. Сигита придумала всю канву и большую часть диалогов.

Мы сделали несколько распечаток и раскидали копии по разным студиям, через студентов и наших преподавателей. Месяцами ничего не происходило, потом нам дали небольшой аванс – десять тысяч рублей, это называлось «опцион». Студия планировала найти деньги и снять этот фильм, мы передали им временные права. Ставить фильм собирался режиссер по имени Адель, нашли мы его через Юрия Арабова, сценарий которого Адель уже экранизировал – фильм «Апокриф» про Чайковского. Теперь он хотел поставить историю попроще. Месяцы шли, подвижек не было, денег на фильм не хватало. Мы созванивались с режиссером, вносили правки, пробовали улучшить сценарий, но потом стало понятно: у него уже нет энергии поднять этот проект. Студия прогорела.

Понемногу я начинал видеть во ВГИКе чистилище, в котором можно сгнить, коридор, который тебя обманет или сделает паразитом. С этими его разговорами об искусстве, надеждами на величие, мертвыми идеями, песнями на актерском этаже, снобизмом и алкоголем. В лучшем случае выпускники сценарного становились редакторами, ковырялись в носу и получали деньги. Я не знал, хочу ли вообще писать сценарии. Говорил, что хочу, но на самом деле меня интересовали только стихи и проза.

«Это же ваш первый сценарий!»

«Ты учишься всего лишь на первом курсе, а она на втором, чего ты хочешь?!»

«Продолжайте писать, переписывать, и со временем все будет».

Примерно что-то такое говорили мне мастера. И я продолжал писать большую часть учебных заданий. Но на некоторых упирался в стену, не желая делать что-то проходное или копировать свой же успех.

Иногда в комнату заходили студенты-режиссеры, чтобы познакомиться: до них доходили слухи о моих способностях.

Сонные и погруженные в себя или взбудораженные, с воспаленными от учебы мозгами. Я писал некоторым этюды и короткометражные сценарии, но если я делал работу искренне, она застревала где-то наверху, в шестеренках бюрократической машины.

Проблема была не в тупости мастеров. Она была в молодых режиссерах, не способных нащупать свой стиль, у них были фрагментированные идеи, пустые жесты и штрихи, но не было морали.

Мне понравился один башкирский парень, он учился по целевому направлению от республики, стильный и красивый Данияр. Он как будто выплывал из своей ароматной, пропахшей запретным дымом комнаты, мудро прищуривался и кидал свое:

– Помедленнее, расслабься. Тогда я скажу, что мне надо.

Я поставил на него, он был моей темной лошадкой. У нас рождался сценарий медленного кино, и этот сценарий получился в итоге по-настоящему поэтичным и очень нравился Бородянскому.

Вечно укуренный Данияр предлагал какие-то сумбурные правки, и из-за того, что мы существовали на разных скоростях, текст сценария оставался черновиком. Обязательно доведу это дело до конца, пацаном не буду, – пообещал себе я. Так я войду в профессию, так я буду в ней жить. И Данияр приходил, мы снова общались, моя речь буксовала, выплывали его задумчивые фразы, я вносил правки, он уходил, показывал сценарий мастеру, и появлялся какой-то новый, неожиданный виток истории. Данияр неправильно понимал начальство, и запуск откладывался снова.

Все закончилось переменами в личной жизни: Данияр расстался со своей девушкой.