Ольга Демина-Павлова: Парижский Вернисаж

— А-а-а, школьный приятель, — с облегчением вздохнул художник. — И что же он вам про меня сказал? Это, по всей видимости, Олег Кириллов вас ко мне направил.

Алиса нервно вздохнула и в недоумении посмотрела на мужа. «Сева, что он делает? — прошептала женщина одними губами. — Зачем признался, что знаком с этим Кирилловым?» Лаптев от бессилия развел руками в стороны. Он сейчас не хотел встревать в словесную дуэль журналистки и Сергея. Помочь не помог бы, а так навредить. Лаптев с ужасом наблюдал, как журналистка неумолимо приближается к дальнему углу комнаты, где на мольберте была выставлена похищенная картина. Дашкова так неожиданно нагрянула, что картину не успели спрятать. Хорошо, что Дашкова сейчас стояла спиной к Лаптеву. Он стал делать отчаянные знаки Сергею, чтобы тот незаметно накрыл картину полотном.

Сергей понял, что от него хочет Лаптев, и молча кивнул головой.

— Что это вы киваете головой, как полковая лошадь? — изумилась Дашкова.

— Я… я хотел сказать, что хочу показать вам свою лучшую работу, — выкручивался на ходу Смирнов. — Вы, я вижу, знаток в живописи. Это портрет прекрасной незнакомки. Ну, почти как у Тинторетто. Только он писал портрет прекрасной итальянки, а мне позировала русская богиня, — Смирнов выразительно посмотрел на Дашкову: — О, я благодарен небу, что оно послало мне встречу с вами. Вы так прекрасны! Я обязательно нарисую ваш портрет. Вы позволите?

— Ну, я не знаю, я очень занятой человек, — невнятно пробурчала Дашкова. Ее воинственный пыл постепенно улетучивался. Она вдруг позабыла, зачем пришла в мастерскую. Она была очарована. Молодой художник сразил ее наповал своими благородными манерами, вкрадчивым голосом, его бархатистые, темные как ночь, глаза заглядывали ей в душу. Ольга признательно посмотрела на Сергея и извиняющимся голосом прошептала: — Я не одета. То есть, я хотела сказать, что сегодня на мне джинсы и кроссовки, волосы собраны в хвост. Так удобней для работы. Знаете, целый день в бегах, ноги на шпильках устают.

— Не надо оправдываться, — благородно сказал Сергей. — Знаете, бытует такое мнение, что красивая женщина во всех нарядах хороша. Так я хочу вам сказать, что вы красивая женщина, — Смирнов не знал, то ли он льстит журналистке, то ли говорит правду. Он, действительно, был восхищен ею. Его пленили ее зеленые глаза, ее грация, напор.

— Так что же, сказал вам мой приятель? — продолжил прерванный разговор Смирнов.

— Он сказал, что вы отлично разбираетесь в итальянской живописи эпохи Возрождения. Но самое интересное, что ваш друг, Олег Кириллов, — тут Дашкова запнулась. Она споткнулась о сложенные в углу багеты и растянулась на полу. — Ой-ой, я, кажется, подвернула ногу, — чуть не заплакала от боли Ольга. В это самое время Смирнов поспешил накрыть злополучную картину полотном. Он с облегчением вздохнул и поспешил к даме. Он помог Ольге подняться с пола и проводил в кресло. Она с благодарностью посмотрела на него. Видя такую почти семейную идиллию, супруги Лаптевы поспешили удалиться.

…С тех самых пор Дашкова стала музой молодого художника. Он рисовал ее портреты, а она смотрела на него влюбленными глазами. Сергей души не чаял в ней. Он боготворил ее, и она отвечала взаимностью. От картины Тинторетто Смирнов поспешил избавиться, как ему и посоветовала Алиса. В общем, жизнь налаживалась. Он становился все более узнаваемым и популярным художником. Рядом была прекрасная женщина.

Это был бурный и страстный роман, который затянулся на несколько лет. Эта страсть вначале оказалась благодатным дождем, который напоил жаждущие любви души и тела мужчины и женщины, которых создал Господь для любви и неги… Потом пришло пресыщение друг другом. Затем настала пора разочарования и понимания того, что что-то не так.

Ольга постепенно, не сразу, начала осознавать, что эта страсть ее душит. Что она топчется на месте много лет. У нее нет карьерного роста, потеряла вдохновение. Начала писать романы, забросила. Хотела с подругами поехать на курорт, но не поехала, потому что Сергей не отпустил ее. Она все время, свободное от работы, была с Сергеем.

Он жаждал ее видеть, искал повсюду — по городу, у друзей, у подруг. Она перестала ходить на вечеринки и в кафе, ибо Смирнов ревновал ее до безумия. Он приходил и забирал ее отовсюду. И она шла за ним безропотно, счастливая от мысли, что она нужна ему, он не может и дня без нее прожить. «Господи, за что мне такое счастье!» — захмелев от счастья, потеряв голову от любви, шептала Дашкова.