Ширшенду Мухопадхай - Тетушка, которая не умирает [litres]

На железной двери висело огромное зеркало. Я села на табурет напротив него. Дада когда-то говорил:

– Бошон похожа на Рашомойи.

Да, похожа. Я это знала. В нашем семейном альбоме хранится несколько фотокарточек Рашомойи. Ее сфотографировали уже в конце жизни, однако лицо у нее со временем не изменилось и сохранило безупречную красоту. Нынче ночью я отчего-то заскучала по Рашомойи. Свои драгоценности она, очевидно, завещала мне. Как странно! Откуда она могла знать про мое рождение?

Утром я не могла подняться с постели. У меня ныла рука, бедра онемели от боли, голова гудела. По всем признакам у меня началась лихорадка. А тут еще скорбный стон, от которого не было покоя даже в это зимнее солнечное утро. И все то же чувство обделенности.

Сюда слетелась бы вся моя родня, если бы узнала, до чего мне худо. Доктора, снадобья, неусыпные сиделки в комнате в виде мамы и Баромы. Боль становилась все сильнее. Но я им не призналась, что мне нездоровится.

Я собиралась в колледж. Пришла Барома.

– В колледж собираешься?

– Да, Барома.

– Хорошо.

Она хотела еще что-то сказать. Обжегшись на молоке, будешь дуть и на воду. В голове у нее вертелось именно это выражение или излишний вопрос, собираюсь ли я в колледж, – все это мне было хорошо известно.

– Слыхала, старший сын Джатин Бозе вернулся?

– Эка новость, Барома! Сумита же моя подруга.

– Ну да, конечно. Он такой славный парень!

Я ничего не ответила – только оправила на себе сари.

Барома сказала:

– Они говорили, что подыскивают ему партию.

Я повернулась к ней и улыбнулась:

– Что ты хочешь этим сказать, Барома?

Барома засуетилась.

– Нет, я тут ни при чем. Это твой дядя сказал, что он славный парень. Родился в бедной семье и бился изо всех сил, чтобы добиться нынешнего своего положения.

– Могу себе представить, Барома.

– Серчаешь?

– Нет. С чего бы мне на тебя осерчать? Только ради всего святого, ничего не предлагай, ни при каких обстоятельствах.

– Но почему?

– Тому есть причины.

В колледже меня залихорадило пуще прежнего. На уроках я не могла собраться с мыслями и все слышала неумолчные стенания. Плач моей опустошенной души. На перемене я села под дерево спиной к солнцу. Прити примостилась рядышком и принялась болтать про своего Нитиша. Без передыху. Я ее не слушала. Слышала только стон. И что хорошего во всех этих домашних и семейных хлопотах?

Тут я повернулась к Прити и безжалостно спросила:

– Неужели этот твой Нитиш так сильно тебя любит?

Прити смущенно ответила:

– Ты даже представить себе не можешь. Он просто сумасшедший. Видно, он думает обо мне так же часто, как дышит.

– Вот скажи, Прити, а если бы кто-то вдруг плеснул в тебя кислотой, изуродовал тебе лицо… что если бы ты лишилась глаза и превратилась в жуткую уродину, твой Нитиш все равно женился бы на тебе? И все так же любил бы тебя?

У Прити было такое выражение на лице, что не описать никакими словами. А потом вдруг завизжала:

– О боже! Ты ведьма? Как ты можешь говорить такие гадости?

Покусывая травинку, я отрешенно сказала:

– А что ценного в условной любви, которая зависит от твоей красоты или положения? Понимаешь, не верю я в это, ни капельки не верю в такую любовь. Отношения между влюбленными очень хрупкие.

– Да ты просто дьяволица! У меня аж сердце упало. Ты хоть понимаешь, что сейчас сказала?

– Подумай над этим, Прити.

– Мне тошно.

– Ты дурочка. А значит, счастливая. В жизни только дуракам и везет.

Тем же вечером, когда мы сидели за огромным обеденным столом, дядя вдруг прокашлялся и сказал:

– Хочу кой о чем тебя спросить, Бошон. Только хорошенько подумай, прежде чем говорить.

Я отвлеклась от еды. Посмотрела на него и ответила:

– Я знаю, что ты хочешь сказать. И ответ мой такой – нет. Ни за что.

За столом все переглянулись и смолкли.

– Ладно, – очень мягко сказал дядя. – Только парень заждался. Похоже, он не собирался жениться. Но, когда родня на него насела, он сказал: «Все это время я жду только ее… впрочем, неважно». Лучше бы им сказать, что нам такое не годится.

Я пошла к себе в комнату. Там из каждого угла веяло безысходным отчаянием.

Через пару дней вечером, в праздник, объявилась Сумита. С осунувшимся лицом. Она сказала:

– На вот, примерь, сейчас поглядим, как раз тебе будет или нет.

Я примерила кофточку перед зеркалом. Просто блеск! Сумита отлично вязала.

– Нравится?

– Очень.

Сумита села. И сказала: