Фиона Валпи - Девушка в красном платке [litres]

Мадам Буан перевела взгляд с Элиан на графа и обратно. Ее смех раздался неожиданно, и Элиан вздрогнула.

– Не очень-то вероятная выйдет секретная служба из нас троих! Если позволите сказать, месье, – добавила она поспешно, вспоминая о манерах.

Граф улыбнулся.

– И именно поэтому, дорогая моя мадам Буан, мы как раз можем преуспеть. Кто станет подозревать нас троих? – Кухарка медленно кивнула, обдумывая сказанное. – Я не прошу вас решать здесь и сейчас, – продолжил граф. – Наш мир этим утром перевернулся с ног на голову, так что обдумайте мои слова хорошенько. Тем не менее… – Он предостерегающе поднял палец. – Я сам намерен делать все возможное, что бы ни произошло. Поэтому прошу вас не обсуждать это с другими, даже с вашими семьями. Мы живем в ненадежные времена, а война так давит на всех, кого коснется, что не предугадаешь. Я не питаю иллюзий по поводу последствий, которые непременно будут, если немцы поймут, что я так галантно впустил их в свой дом вовсе не потому, что стремлюсь капитулировать перед новым режимом, а как раз наоборот.

– Мне не нужно время на раздумья, – решительно объявила мадам Буан, бросая полотенце. – Кто-то должен будет о вас заботиться, месье. Пуще прежнего, раз дом кишит немцами. Я останусь.

Элиан заколебалась, вспомнив слова, сказанные мадам Буан ранее. «Лучший способ пережить то, что нас ждет впереди, – жить своей нормальной жизнью». Возможно ли это теперь, когда в Шато Бельвю станут жить немцы? Внезапно представшая перед ней картина бредущей по дороге Мирей с ребенком на руках – и мысль о том, что немцы сделали с матерью Бланш, – заставили ее резко вдохнуть. Она подумала о Матье, от которого не было вестей уже больше двух недель. Что же, он застрял в неоккупированной области и не может до нее добраться? Или решил остаться с отцом и братом? Пытался ли он с ней связаться, как пыталась она? Дошли ли до него ее письма? Как – и когда – они смогут снова быть вместе? Тоска по нему засела у нее в груди, тошнотворная боль, давящее чувство потери, от которого перехватывало дыхание, а сердце, казалось сжималось в комок. Как такое могло случиться? Как мог кто-то где-то однажды решить провести линию на карте, которая вот так их разлучит? Эта линия неумолимо прошлась по общинам и семьям, рассекла Францию на две части.

В этот момент она поняла, что жить нормальной жизнью дальше просто невозможно. Мир перестал быть «нормальным». Настал момент сражаться за то, что важно. Они жили с врагами; настал момент делать все, что в ее силах, чтобы сопротивляться.

Ночной воздух плотный и тяжелый, как одеяло. Я лежу под своим балдахином из москитной сетки, широко раскрыв окна и ставни в надежде, что этим удастся заманить ветерок, если появится хоть малейшее его дуновение.

Слабые пульсирующие звуки танцевальной музыки, доносящиеся с холма, стихают и замолкают – свадебная вечеринка подходит к концу. Я уже привыкла к заведенному распорядку, хотя каждое мероприятие немного отличается от других. А еще я понемногу набираюсь уверенности. Пока сломанное запястье Карен заживало, я взяла на себя кое-какие дополнительные обязанности и в кои-то веки выполняла часть работы на публике. Признаюсь, перед этим я так нервничала от мысли, что буду в людном месте, что меня чуть не стошнило. Но неподалеку был Жан-Марк, работал за баром, и хорошо было видеть, как он ободряюще улыбается мне каждый раз, когда я пробегаю мимо. И, конечно, хорошо было знать, что Сара и Тома тоже где-то рядом. А гости все были такие дружелюбные и так веселились, что невозможно было не расслабиться и не порадоваться вечеринке вместе с ними.

Полагаю, большинство свадеб счастливые. Мне, наверное, просто не повезло.

Ворочаясь с боку на бок в душной темноте, я размышляю о выборе, который приходилось совершать Элиан и ее семье. Мадам Буан сказала, лучше всего попытаться жить нормальной жизнью, попытаться игнорировать войну. Не представляю, как это было бы возможно. Я знаю, некоторые сотрудничали с немцами. Кто-то, наверное, верил в их идеалы. Другие, скорее, были напуганы, столкнулись с невыносимым выбором, прибегали к сотрудничеству как к средству самосохранения. А некоторые выбирали путь сопротивления.

Я обдумываю то, что Сара рассказала мне об Элиан. Она явно была миролюбивой, мягкой душой и, как и ее мать, стремилась спасать жизни, поддерживать новую жизнь и заботиться о тех, кто стар и болен, как граф. Но она без колебаний выбрала сопротивление, когда перед ней встал выбор.