Салли Николс: На что способна умница

Сколько Нелл помнила себя, ее всегда считали сорванцом. Ее бесило строгое разделение по половому признаку, бытующее на Кони-лейн, где девчонки сидели на крылечках и нянчили своих «младшеньких», а мальчишки играли в крикет, солдатики и другие шумные, захватывающие игры.

«За малым гляди!» — этот приказ она слышала с раннего детства. И никому из матерей с Кони-лейн в голову не приходило крикнуть такое сыновьям: присматривать за малышами — женское дело, как и помогать с нескончаемой стиркой и починкой одежды, чисткой обуви и выпечкой хлеба. И Нелл, и ее сестру Дот каждый понедельник оставляли дома, чтобы они помогли с еженедельной стиркой белья, и по той же причине отсутствовало на уроках большинство других девочек в их школе.

Жаловаться на несправедливость Нелл начала с малолетства.

— Почему это вечно должна делать я? Что, мальчишки не могут помочь?

На это у ее матери всегда находился один ответ:

— Потому что когда-нибудь тебе тоже придется хозяйничать в доме, а учиться этому никогда не рано.

Нелл только фыркала.

— Еще чего! — стала заявлять она в возрасте Дот. — Не пойду я замуж, и без детей обойдусь. Буду жить совсем одна — во всем доме только я — и есть один только хлеб с жиром и пироги со свининой.

Над ней лишь посмеивались.

Нелл всегда была неугомонной. Ребенком она вместе с братом Биллом прибегала к мальчишкам на игру в крикет и настаивала на своем праве «тоже играть». В крикет Нелл играла хорошо, лучше Билли, так что против ее участия никто не возражал.

И одеваться как мальчишка она начала с давних пор. В юбках и передниках не побегаешь, не полазаешь и не подерешься толком, и Нелл не выносила себя в таком виде. Со своим квадратным лицом и резко очерченным подбородком она чувствовала себя оловянным солдатиком в наряде куклы-балерины. (Ни у кого из детей в семье Суонкотт не было ни солдатиков, ни кукол, но Нелл видела их в витринах магазинов на шикарных улицах, и они ее заворожили.)

Как только у других девчонок выходит втискиваться в юбки, передники, лифчики, корсеты, чулки с подвязками, короткие жакетики и не раз, не два, а постоянно, изо дня в день? Ведь это ужас что такое. Летом в такой одежде слишком жарко, и ты постоянно как в тисках, и даже карманов у тебя нет — как девчонки обходятся без карманов? По воскресеньям, когда отчаянно протестующую Нелл все же заставляли наряжаться в воскресное платье, ей казалось, будто она поджаривается на медленном огне.

— Я же все равно на мальчишку больше похожа, — возражала она. — Так почему мне нельзя одеваться как мальчишки?

Мать не возражала. После возвращения мистера Суонкотта из армии, когда он безуспешно искал работу, несколько лет выдались особенно суровыми, и у миссис Суонкотт не было ни денег, ни сил, чтобы сетовать или отговаривать дочь, решившую донашивать одежду, из которой вырос ее старший брат. Другие дети привыкли считать, что она среди них «заместо мальчишки», а если кому-то в голову приходило насмехаться, от таких замашек Нелл быстро отучала виновника крепкими кулаками.

Когда в четырнадцать лет она бросила школу, ей пришлось нелегко. Нелл хотела устроиться на работу посыльной, по примеру Билла. (Ее тетушка Бетти вышла за бакалейщика, на которого Билл и работал весь предыдущий год, и дети семьи Суонкотт научились ездить на его велосипеде.) Но, когда Нелл обошла одну за другой все лавки в Попларе и выяснила, что никто не желает нанимать на работу девчонку, пусть даже на ней брюки, она довольствовалась местом на заводе, где делали джем.

Работа упаковщицы была несложной, но нудной: требовалось заполнять пустые ящики банками с джемом. Вот и все. Один ящик готов — идешь за следующим. Другие упаковщицы — тоже девчонки, ровесницы Нелл или постарше — очень переменились после школы. Внезапно заинтересовывались нарядами, прическами и мальчишками, до которых Нелл вообще не было дела. А мальчишки вдруг начинали курить, помадить волосы и дурачиться, выставляя себя на посмешище, лишь бы привлечь внимание девчонок. Нелл, которую не принимали в свой круг ни те ни другие, страдала от одиночества, злилась и переполнялась недоуменной, унизительной яростью, которую ее мать приписывала «взрослению». Этот странный, одинокий и несчастный период продолжался до того дня, когда она увидела объявление в газете.

Из этого старого номера «Суфражистки» свернули кулек для жареной картошки, купленной одной из упаковщиц джема. Рекламное объявление гласило: