Александр Оберемок - Сухая ветка

— Клиент, — сообщил толстяк.

— Проходите, — невнятно сказал хозяин квартиры.

Толстяк пошлёпал вслед за бородачом, беспрерывно оглядываясь и улыбаясь Марку.

Комнаты в квартире шли последовательно, дверей между ними не было. Так как вторая предназначалась для наблюдающего, то он мог видеть, что происходит и в первой, и в третьей комнате. Первую комнату называли гостиной, во второй, куда усадили Марка, была спальня шестнадцатилетней девочки, в третьей — спальня её родителей.

Для Марка приготовили удобное и мягкое кресло. За ним стоял диван — на тот случай, если ему захотелось бы прилечь. Высокая ширма закрывала детскую кровать. Толстяк что-то пробурчал, приложил палец к губам и удалился.

Марку было чрезвычайно неловко, ему хотелось только одного — чтобы всё скорее закончилось. Он упрекал себя за проявленную слабость и раскаивался в том, что позволил толстяку обмануть себя. Немного погодя он понял, что обман секретаря — это лишь следствие, а причиной являлся самообман. «Видимо, — думал Марк, — я всё-таки чего-то жду от этого шоу».

Тем временем отец и дочь сели за стол в гостиной, мать внесла жареную рыбу с гарниром, и Марк впервые за день почувствовал, что очень голоден. Бородач, которого звали Карлом, ел медленно, то и дело останавливаясь совсем, словно забывая о еде. «Его что-то угнетает, — подумал Марк, — интересно, что его заставило дать согласие участвовать в этом шоу?» Жена Карла, Каролина, была напряжена и сосредоточена — видимо, она ещё не привыкла к тому, что за нею и её родными пристально наблюдает посторонний человек. Их дочь, Кристина, успевала вертеться и кривляться, её почему-то смешил внешний вид отца. Иногда она искоса поглядывала на Марка, что являлось, по словам толстяка, грубейшим нарушением, но Марку это очень нравилось.

«Всё как у нас когда-то, — думал он, — когда дети были маленькими. Теперь мы никогда не ужинаем вместе. Как давно это было…» Глаза увлажнились, с ресниц упала первая слеза, и Марк, боясь быть уличённым в сентиментальности, поспешно вытер глаза носовым платком. Подперев подбородок рукой и опустив глаза, он подумал о том, что вся эта идиллия к нему, к сожалению, совсем не относится. Марк чувствовал себя брошенным, одиноким и чужим всем людям, всему миру. К тому же ему казалось, что сейчас все члены этой семьи считают его жалким ничтожеством и испытывают к нему презрение.

Каролина убрала со стола, а Карл включил телевизор.

— Папа, переключи на другой канал, — попросила Кристина.

— Доченька, я хочу посмотреть футбол, — сказал отец. Его голос показался Марку знакомым.

— Папа, там же моё любимое ток-шоу! — капризничала дочь.

— Кристина! Этот матч очень важен для наших, и я должен за них болеть! — Было видно, что Карл настоит на своём.

— По-моему, ты уже болен, — заявила Кристина и ушла в свою комнату.

— Как ты смеешь так разговаривать с отцом! — вмешалась мать. — Извинись сейчас же!

— И не подумаю! — донеслось из-за ширмы.

«Вот так и моя дочь часто просила меня о чём-нибудь, — подумал Марк, — но я всегда уступал ей».

Кристина тихо плакала, так тихо, что её слышал только Марк. Он тоже плакал, но совершенно беззвучно. Безвозвратно ушедшие годы жизни выдавливали из глаз слёзы, словно сок из лимона. Ему казалось, что безразличное ко всему на свете жизненное течение занесло его куда-то далеко-далеко много лет назад, и с тех пор он живёт в одиночестве на необитаемом острове, вдали от накатанных теплоходных трасс. Дочь давно вышла замуж и уехала в другой город. Она посещала родителей один раз в год — на Рождество, да ещё два раза приглашала их на дни рождения детей. Сын уже много лет жил за границей и желания увидеть родителей совершенно не испытывал.

«Как быстро летит время, — сокрушался Марк, — Мы идём по жизни пешком, а оно проносится над нами на самолёте».

Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, Марк заставил себя слушать телевизор. Счёт был 1:1, а за ширмой стало тихо. Кто-то коснулся его плеча — толстяк пришёл сказать, что два часа уже прошли, пора заключать контракт. Марк встал и поплёлся за ним, как лунатик. Войдя в квартиру на два этажа ниже, он упал в кресло и закрыл руками лицо. Толстяк сунул ему какие-то бумаги, которые Марк подписал, не глядя.

Холодный ветер на улице слегка его успокоил. Марк поймал такси и назвал адрес. Таксист удивлённо посмотрел на него, но всё же завёл двигатель, и машина тронулась.

Всю дорогу до самого дома Марк видел перед собой заплаканное лицо Кристины.