Таисия Пьянкова - Я – дочь врага народа

На упаковках она прочла надписи: «первитин», «морфий», «опий»… И даже «цианид калия»!

– Мать честная! – догадалась кладоискательница. – Так это же они! Ну конечно, они топтались у аптеки… Ни хрена себе постояльцы! Затопчешься небось… Целый чемодан! Попробуй-ка продать… Ясно, что сбыть такую прорву через аптеку проще… Ну и ну! Никаких Казаних! Тут поживу – прикину, что мне с вами делать…

Крышка чемодана не хотела сразу прикрыть потревоженное нутро. Пришлось придавить её коленом. Старательно обмотав укладку той же проволокой, Мария отправила чемодан на прежнее место. Мозги её сделались настолько размазанными по идеям, словно она приплюснула в чемодане своё умозрение. Эта неопределённость ломотою вступила к ней в шею, в поясницу. Лавина невозможности разом определиться в своих действиях повалила её на диван…

Сколько она так пролежала, глядя в потолок, один домовой считал. Только он один и понимал, расшиб ли хозяйку паралич или хватил столбняк. Не слыхала она ни ребячьего на улице гомона, ни взлаивания собак, ни скрипа калитки, ни чьего-то разговора во дворе… Войди в дом чёрная старуха с косою, Мария показалась бы ей уже отработанной…

И в самом деле – кто-то вошёл в дом. Этот кто-то придержался у порога комнаты. Затем приблизился к дивану так, что Марии пришлось вдохнуть его выдох… И вдруг её накрыла медвежья тяжесть, которая взялась тискать, бормотать ей что-то на ухо, срывать с неё то, из чего пару часов назад так нежно вынимал её аптекарь.

Мария поняла, что избавиться от этой дурной силы у неё не получится. Тогда она приоткрыла глаза и узнала: её решил немедленно присвоить цыганистый здоровяк в собачьей дохе… В его широких, незрячих от страсти глазах она увидела своё прекрасное отражение, поняла нетерпение насильника и вынуждена была его простить…

Воссевши на диване после такого необузданного наказания за красоту, Мария поглядела на ходики, удивилась:

«Мама родная! Столько… за три часа! Ничего себе! Управилась!»

Потом она посмотрела на парнягу, который, так и не сняв собачьей шубы, развалился на кровати. Уши у него всё ещё не потухли от работы. Они были словно проварены в малиновом соку.

«Сосунок! – решила Мария. Но тут же отдала ему должное. – А Борису Михайловичу, однако, до него далековато…»

– Сколько тебе лет? – спросила.

– Кукушку пытай, – усмехнулся ответчик, – она маленькая. А у меня уже всё выросло.

Он хохотнул, тоже глянул на часы, ругнулся: «Подь ты вся!» Подхватился на ноги, достал чемодан, поспешно пересёк комнату и от кухонного порога сказал:

– А ничего! Полюбовно получилось… Жалко – тороплюсь…

Фёдор ушёл, а Мария заговорила:

– Щенок! Совсем не понял, с кем связался… Времени у него, видите ли, не хватило! Понятно, куда полетел… Ох, Борис Михайлович! Всё и всех под себя гребёшь… Ясно, почему он топтался у аптеки. Ждал, когда ты «нужное совещание» со мной закончишь… И за чемоданом этот щенок тобою поскорее всего послан. Понял, старая крыса, что я быстро с чемоданом разберусь…

«А-а! – вдруг ошарашила её догадка. – Так вот почему ты решил меня сплавить в деревню! Чтобы я вам тут не мешала торговать… Да я сщас из тебя из самого завхоза сделаю…»

Мария не могла понять, куда делся её берет, потому поверх головы накинула платок, сунула ноги в боты. На крыльце она запнулась за свою же сумку, зачем-то села на ступеньку, спросила упавшую на юбку снежинку:

– Разве можно так… со мною?..

Снежинка подобрала ножки-лучики, сжалась, обернулась бисеринкою и исчезла, оставив после себя крохотное пятнышко.

– Нет! – сказала ему Мария. – Так дело не пойдёт! Сейчас я вам всем организую виноград-малину красную! – уверенно пообещала она, подскочила, кинулась за калитку…

Переулок, где стоял её дом, не был длинным – до аптеки бежать минут пять, не больше. Марии оставалось только выскочить на главную улицу да пересечь её наискосок, как вдруг она услыхала знакомый голос:

– По-оспем! Солнце эвон где только ешшо пляшет…

Сидя на передке саней, давешний старик показывал кнутовищем в небо. Его лошадка тем временем успела кивнуть растерянной Марии одноглазой мордой и пробежать мимо. В кошеве сидел знакомый кучерявый верзила в собачьей дохе, чуть ли не под мышкой у него ютился укутанный в тулуп мужичонка в шафрановом берете. Это были, как сделала Мария вывод со слов матери, сын Фёдор да его отец Осип. И она не ошиблась.

Быстрая на ноги, она крутанулась – догнать убегающий от неё возок, да проехала по скользкой колее и расстелилась плашмя вдоль дороги…