Моника Саболо - Саммер

Я не знал, но я знал. Я знал, но не знал.

Я думаю о Франке. Представляю, как в день пикника он сидит в машине у леса — на заднем сидении валяется дорожная сумка, пальцы нервно постукивают по рулю. Он чуть старше Саммер, но готов пойти на все, чтобы спасти свою юную возлюбленную. Наверное, он один понял тогда, что она не остановится, и ему пришла в голову идея побега — пришла тогда, когда сестра начала спать со всеми подряд и отчаянно звать на помощь, но мы этого так и не услышали.

Я часто смотрю на эту фотографию. Вытаскиваю из кошелька, провожу пальцами по их лицам.

«Сможешь ли ты простить меня?» — написала сестра таким кругленьким и аккуратным почерком школьницы-первоклашки. И читать это мне было больно и смешно — ведь я мог сказать ровно тоже самое. Два сапога — пара.

И я, и она — сомневаться не приходится — постоянно возвращалась в памяти к тому пикнику. Она придумывала объяснения, подбирала слова. Я искал причину. И оба мы тосковали о решении, которое могло бы нас всех спасти.

Поезд прибыл на Лионский вокзал [31] Лионский вокзал — вокзал в Париже, с которого идут поезда на юг Франции и далее, в том числе на Женеву. по расписанию, и я вышел на перрон. Последний раз я видел Саммер двадцать четыре года, девять месяцев и восемь дней назад.

Стоит ночь, воздух холодит кожу, и мне кажется, что я угодил в Зазеркалье. По перрону валит толпа, и я иду в этом потоке; пассажиры тащат за собой чемоданы, у меня на плече дорожная сумка. В небе хаотично мечутся голуби, а я размышляю о том, что Саммер неслучайно поехала в город, где жила когда-то мать. Но удалось ли ей отыскать то, чего той не хватало?

Теперь я думаю о матери: мне неожиданно хочется ей позвонить. В памяти всплывают сообщения, которые она регулярно оставляет на моем автоответчике, — голос ее странно нежен, а слова, что я слышу, прежде она не произносила никогда. Имела ли она представление о том, что происходило перед аквариумом? Иногда мне кажется, что, по крайней мере, догадывалась, а иногда, что знала доподлинно — ведь матери все знают, только скрывают даже от самих себя. Какая-то часть нас (родовая гордость?) осталась там, в глубине озера; она похожа на великолепный древний корабль — трюм его заполнен золотыми монетами и костями, — он кажется непобедимым, но одного прикосновения достаточно, чтобы обратить его в прах.

Я иду вперед. Толпа стремительно течет, как мощная река, она выплескивается на улицы города. Но сердце мое шевелится едва-едва, как у медведя в зимней спячке, и я продвигаюсь медленно, внимательно изучая пространство под сводами вокзала. Вот девушка в наушниках, идет, глядя себе под ноги; вот мать с малышом, она тянет за собой ребенка, а тот вырывается, пытается убежать; вот женщина в мини-юбке, она курит, и что-то в ее походке, в том, как она поправляет выбившуюся прядь волос, заставляет меня задержать дыхание, но нет, как всегда, это не она — незнакомое лицо, незнакомые глаза, взгляд, вопрошающий или исполненный подозрения. Мне чудится, что все женщины мира спрашивают себя, достоин ли я их прощения, и согласятся ли они открыть мне свои объятья.

Сердце начинает гулко грохотать, пульсирует в шее, в пальцах. Горло сжимает страх. Меня терзает мысль, которую я стараюсь прогнать с того момента, как сел в поезд, вопрос, на который Саммер, наверное, ответила, закрыв глаза, — тряхнула головой и вернулась обратно в небытие.

И тогда я увидел ее. У инфракрасного обогревателя, который краснел в полутьме, как стоп-сигнал или вертикальная рана. Она стоит, засунув руки в карманы куртки; светлые волосы забраны в хвост, на неожиданно юном лице ни капли макияжа.

Под сводами вокзала она кажется хрупкой и маленькой, как музейный экспонат — статуэтка — под огромным защитным куполом из стекла и металла.

Она рассеянно смотрит вдаль.

Сердце у меня сжимается, по телу проходит судорога. Я иду к ней, ощущая сопротивление — пространства, магнитного поля, самого себя? — как против сильного ветра. Шаг за шагом — я словно выхожу из бесконечно затянувшегося сна. И вдруг сестра смотрит в мою сторону и простирает к небу руки.

Я уже так близко, что могу обнять ее, я вижу, как блестят ее глаза. Саммер шевелит губами, она улыбается — одними уголками рта — властно и потерянно:

— Бенжамен, Бенжамен…

Я слышу ее ясный и певучий голос — он произносит мое имя — и понимаю: наконец-то я на поверхности!

Черлидинг — американский вид спорта, который сочетает в себе элементы шоу и зрелищных видов спорта (танцы, гимнастику и акробатику). Черлидер — лидер выступающей группы.