Георгий Караславов - Повести

Лоев послал старшего внука в город за газетой. И вечером прочитал ее от первой до последней строчки. В газете писали о боях на Македонском фронте, о разных визитах и встречах царей и министров, о событиях на других фронтах, где немцы, австрийцы и венгры одерживали бесконечные победы. Кое-что писали и о положении в России, но так коротко, путано и туманно, что Лоев ничего не понял. Его удивила не собственная непонятливость — он человек темный, да и в грамоте не силен. Его удивило, что о России упоминалось вскользь, в тридцати строках, как бы между прочим. А судя по взволнованности Гашкова, там произошло что-то очень важное, что, может быть, было важнее всей этой войны. Или Добри ничего не смыслит в политике и делает из мухи слона, или газеты врут, скрывают от народа правду!

Лоев снова перечитал все, что писалось о России, потом перечитал все другие сообщения — кто знает, может, в них найдется ключ к разгадке, но и после этого ничего не прояснилось. К кому же обратиться, кто растолкует ему все? Может, возвращающиеся с фронта солдаты? Или сыновья объяснят, когда вернутся?

Он силился понять, почему либералы радостно потирают руки, словно Россия стала их союзницей. Не ошибается ли новое русское правительство? Все это очень волновало старого Лоева, ему хотелось знать правду.

Лоев еще несколько раз заходил к Гашкову, но тот гнул свое — на чем свет ругал новую власть в России и считал, что она подослана чуть ли не самим сатаной. Измученный сомнениями, Лоев отправился в город. Он шел к Божкову, чтобы своими ушами услышать, что скажет старый адвокат, убежденный русофил. Но и Божков сказал ему то же самое, что и Гашков.

— Что же теперь будет? — спросил взволнованный Лоев.

— Ничего не будет, — буркнул в ответ Божков. — Ни русский народ, ни другие государства не поддерживают это правительство, оно долго не продержится, а возможно, и пало уже. Россия останется на мели. Так обстоит дело.

Почему Россия останется на мели? Лоев не мог этого понять.

— Потому что ничего не получит после поражения Германии и Австро-Венгрии, — объяснил Божков.

Унылый и подавленный вернулся Лоев домой. В объяснениях Гашкова и старого адвоката было что-то неясное. А что станет с Болгарией, если погибнет Россия? Лоев был уверен, что в России понимают — болгары не хотят воевать со своими освободителями, и если людей толкнули в окопы, то против воли. Он был уверен, что завтра, когда будут решаться судьбы мира, Россия, сильная и непобедимая, защитит Болгарию. Может ли она поступить иначе? Его вера в правду, в счастье, во все хорошее и светлое была связана с Россией. А тут толкуют, что Россия погибла.

«Путают они что-то, — не верил Лоев. — Россия не может погибнуть!»

Говорили, что новые правители России нечто вроде болгарских тесняков. А какие они, тесняки? Тесняком в селе слыл Калофер Калайджиев, а в городе самым известным был Иван Тонев. О Тоневе он слова плохого не слышал, да и Калофер был работящим, честным человеком. Старый Лоев не знал, за что боролась его партия, и, говоря по правде, не интересовался этим. За какое-то равенство, но за какое точно, ему было неясно.

Лоев собирался пойти к Калоферу, когда тот вернется с фронта. Интересоваться новым не стыдно. Этим Лоев не изменит своей партии. Если Калофер начнет морочить ему голову, он живо поставит его на место. До сих пор Лоев никому не уступал в спорах о России и ее могуществе. Он и к Ивану Тоневу может пойти, сказать пару слов, если тот станет наговаривать на Деда Ивана… Что из того, что Тонев ученый человек!

После перемен в России в корчме стали все чаще вспоминать о тесняках. Лоев не мог понять связи между ними и большевиками, захватившими власть в России, но внимательно прислушивался ко всем разговорам.

Говорили о тесняках и приезжающие в отпуск фронтовики. Они рассказывали, что тесняки тайно распространяют листовки, призывающие бороться против войны, против правительства либералов, против Фердинанда и его прихвостней. Солдатам нравились эти идеи. Они говорили, что тесняки зарекомендовали себя храбрыми солдатами и бесстрашными агитаторами. Война войне! — призывали они. По мнению Лоева, это было правильно. Если бы все думали так, проклятые либералы сейчас не управляли бы страной, а Фердинанд давно собрал бы свои швабские пожитки и убрался бы восвояси.

Летом в отпуск приезжал Стоян, старший сын Лоевых. Тогда еще ничего не было слышно о событиях в России, да и что собственно Стоян мог рассказать — он служил в тылу, охранял какой-то склад, жил неплохо и ждал окончания войны, чтобы вернуться домой. Младшие, Милин и Илья, воевали на фронте. Они давно не приезжали, и старый Лоев со дня на день ждал их на побывку. У них-то наверняка полный ворох новостей. По их письмам, особенно по письмам Ильи, исчерканным военной цензурой, было видно, что они знают многое.