Игорь Шестков - Собрание рассказов в двух томах. Том 2. Под юбкой у фрейлины

Пощекотали на славу. С третьей попытки попали в купол здания Бундестага, обрушили Бранденбургские ворота и американское посольство, долго палили по телебашне, которая не хотела падать, несмотря на несколько прямых попаданий. Когда башня наконец рухнула, то чуть не накрыла стрелков своим полосатым кончиком.

Я не знал, что делать, спускаться ли в подвал… остался дома назло всему, согрел воду, выпил еще один стаканчик кофе и съел еще один сухарь.

Заснуть так и не смог, по улице носился туда-сюда какой-то джип без номеров и ревел сиреной. Не удержался, встал, укутался одеялами как мексиканец и открыл окно.

Темь, звезды как золотники, воздух свежий… только порохом пахнет. На горизонте — зарево. Вокруг сберкассы и магазина велосипедов какая-то подозрительная кутерьма, наверное грабят.

Опять лег в кровать. Некоторое время слышал только буханье «Градов». Затем с улицы донеслись сухие щелчки автоматных выстрелов, послышались матерные крики… топот погони… звук падающего тела… рыдания, мольба… еще выстрелы и нечеловеческий вой.

Сердце сжалось… и тут что-то блеснуло фиолетовой молнией, взорвалось… как мне показалось, прямо в спальне. Чудовищная сила подняла меня и бросила как мячик в потолок. Я ударился подбородком… почувствовал, как хлынула изо рта кровь… потерял сознание.

Пришел в себя только через несколько часов. Невыносимо саднили прокушенный язык и ямки от выбитых зубов. Раскаленной металлической струной тянуло что-то в позвоночнике. Ныли колени и ступни. Заставил себя встать и осмотреть квартиру.

Все оконные стекла были разбиты, двери (в том числе и входная) выбиты, книжные шкафы размолоты в труху, наружная стена в кухне отсутствовала, часть стены в гостиной беспомощно, как удавленница, висела на улице, шмотки разодраны, а мои припасы, моя гордость, почти полностью уничтожены.

Выметены на улицу свинцовой щеткой великана.

Я осушил единственную уцелевшую бутылочку водки и забился в противоположный от окна угол самой маленькой комнаты нашей квартиры, навалил на себя побольше тряпок и так встретил рассвет.

Утром, в очереди за водой, знакомые жильцы рассказали, что по всему городу идут погромы, что русские насилуют и убивают и женщин и мужчин, что изверги бабахнули по нашему дому из гранатомета у церкви, убили мою соседку по лестничной клетке, кривобокую старую румынку, которую я недолюбливал за вечное ворчанье, и ее черного кота.

Весь день я бродил как леший по нашей уничтоженной квартире, по которой носился снежный сквозняк… с изумлением смотрел на скрюченный мертвый монитор, на разломанные стулья и столы, обгоревшую репродукцию «Рыцаря» Дюрера, выдранный из старинных часов циферблат, зеленую пуговичку, сломанный карандаш, матовый осколок лампы, фотографию дочери с дыркой посередине… искал меч и алебарду.

Пытался понять, откуда эта подметка, с Марикиных заношенных ботинок или с моих любимых желтых башмаков, читал какую-то изодранную, грязную книгу и спрашивал себя снова и снова, кто же ее автор, и так и не смог догадаться, что это моя «Африка». Вечером за мной пришли два солдата с автоматами…

Один из них, двухметровый бугаи, был рядовым, другой, тоже не маленький, офицером, старшим лейтенантом. Я стоял перед ними, завернутый в одеяло, в руках у меня были подметка и книжка.

Бугай ткнул мне в живот дулом «Калашникова» и сказал: Хорош попугай! Тебя как звать, рожа гнойная? Покаж аусвайс, гниляк!

Я назвался после мучительного усилия. Немецкий паспорт лежал у меня в кармане. Но я не мог вспомнить, где карман и что это вообще такое, аусвайс. Горный цветок с ватными лепестками? Я никак не мог понять, зачем он понадобился российскому солдату. Закопался. Положил, наконец, теплую от моих рук подметку и книгу на пол и неожиданно понял, что это не подметка, а мой пляжный тапочек, купленный в Бельгии, после долгой прогулки по песчаному июньскому пляжу с моей тогдашней подругой. Как же ее звали? Не помню, помню только ее мягкие груди и шелковый живот. Вынул пластиковую карточку, показал.

Старлей ситуацию упростил: Не трясись, урод. Ты нам живой нужен. Ботинки зимние есть? Портки, рубашка, куртка, шапка? Посмотри, Петро, его чуть не завалили. Все в кашу… артиллеристы бля!

Так много слов я осилить не смог. Ничего не сказал, застыл, как ящерица. Старлей нахмурился.

— Деда кажись контузило, вишь, молчит как дохлая вошь. Может он и не подойдет, опять они там в конторе нахимичили. Химики херовы.