Авраам Иегошуа - История разведенной арфистки

– Но ты ведь не в Тель-Авиве. Ты, скажем, там, где твои сверстники, объединенные принятием общих ценностей и терпимости…

– Терпимости к чему?

– К пребыванию в Тель-Авиве и в этом прекрасном пансионе.

Ее мать рассмеялась.

– За те шесть дней, что я нахожусь здесь, несколько милых, пусть даже оч-чень пожилых дам уже удостоили меня своей дружбой. Одна из них прибыла сюда из Иерусалима и помнила меня по детскому саду, настаивая на том, что я изменилась на самую малость – причем имея в виду не мою внешность, а мой характер.

– Ну вот… ты уже обзавелась хорошей подружкой.

– Да, тут ты угадала. Здесь совсем нетрудно обрести друзей, но если хочешь стать полноправным членом здешнего сообщества, ты должен выложить историю болезни и приведших тебя сюда несчастий. И я уже познакомилась с огромным количеством самых экзотических болезней, какие даже в голову никогда не придут.

– А ты, бедная, похоже, не можешь в обмен предложить что-либо столь же невероятное? Какую-нибудь этакую болезнь?

– Ничего, дорогая моя. Ты знаешь, что я совершенно здорова. Даже когда я рассказала о папиной смерти, о том, какой спокойной и тихой она была, ничего, кроме зависти, это не вызвало.

– Тогда расскажи всем о наших семейных проблемах.

– У нас их никогда не было. У нас всегда была нормальная, дружная семья.

– Нормальная? – Нóга расхохоталась. – А что насчет меня?

– Что – насчет тебя?

– История женщины, утратившей былую молодость, брошенную мужем потому, что она отказалась иметь детей.

– Если ты отказалась – в чем здесь проблема, дорогая. Но если ты не могла – вот что, пожалуй, могло вызвать симпатию ко мне и жалость к тебе. Но я не собираюсь напоминать о прошлом, чтобы доставить удовольствие здесь каким-нибудь старым дамам.

– Тогда спровоцируй их на мысль, что ты в ярости от моих поступков.

– С чего бы, подумай, я должна была бы прийти в ярость? Если наш эксперимент получится и я переберусь сюда на постоянно, что я выиграю, если другие люди захотят вдруг разделить со мной подобные чувства к тебе? Твой отец никогда не впадал в ярость и не позволял этого всем нам. «Мы должны уважать желание Нóги, – сказал он. – Рождение детей может привести к осложнениям и даже являться причиной смерти».

– Даже так? Причиной смерти? Так он сказал?

– Он не только произнес это. Он так думал.

– Бедный папочка! Он не мог придумать ничего другого, чтобы обелить меня.

– Так он пробовал… пытался… объяснить это. Себе и нам.

– Я никогда не связывала мое решение с чьей-либо смертью.

– Конечно, не связывала. Ни со смертью, ни с чем-нибудь иным. Ты поступила так, как хотела, вот и все. Именно так я и объяснила все твоему папе. Но он упрямо придерживался своего понимания. И тогда я сказала себе самой: «Если Нóга своим решением не вызывает у него мыслей о чьей-то реальной смерти, какое право я имею убеждать его в обратном?»

Задняя дверь, ведущая к газону и садику, была открыта, и Нóга заметила, что комната, выходившая окнами на запад, стала розоветь.

– Здесь хорошо. Так приятно. Хони нашел тебе хорошее место. К слову сказать, я удивилась, когда увидела, сколько всего вы выбросили на свалку. Все папины вещи, например…

– Не только папины… мои тоже. Хони был впечатлен, как легко я освободила шкафы и полки. Если попытка с переездом сюда не увенчается успехом, я, в конце концов, вернусь в чистую, просторную квартиру, полную воздуха и света. Если бы ты была с нами, мы и тебя убедили бы выбросить все твое старье, которое там было.

– Не так уж много его там и было.

– Верно. Немного. А то, что осталось, ты можешь выбросить собственной рукой.

– И тем не менее, вы оставили висеть папин черный костюм.

– Он был совершенно новым и таким красивым, что стыдно было выбрасывать его на помойку.

– Может быть, ты решила сохранить его для нового мужа? – съязвила Нóга, заставив мать рассмеяться.

– Нóга, милая… ты ведь знаешь меня. Можешь ли представить меня с новым мужем?

– Ну, в конце концов, с любовником, – не отступалась дочь.

– С любовником? Не возражаю. Но тогда он должен оказаться японцем или китайцем, как любил на ночь глядя шутить твой папа. Но они обычно такие мелкие и тощие, что костюм им явно не подойдет. Я подумывала о том, чтобы предложить его Абади, но боюсь, он был бы смущен, если бы ему предложили носить одежду, принадлежавшую покойнику. Так что давай подумай о ком-то другом. Если хочешь, мы можем отдать его нашему соседу, мистеру Померанцу. Человек он симпатичный и всегда хорошо одет.