Алексей Иванов - Еврей в хорошем смысле этого слова

Как решал свои проблемы Славик, я точно сказать не могу, он не рассказывал, но думаю, что как-то решал. После того как мы обосновались в главном корпусе, руки у него оказались развязанными, и он «вышел на тропу войны». Единственная проблема была в том, что, согласно внутреннему распорядку, перемещаться по зданию после 23–00 было запрещено. А как вы понимаете, примерно в это время и начиналась основная движуха. Но Славик решил и эту проблему, причём довольно оригинально: во-первых, он передвигался без обуви, в одних носках, как понимаете, был при этом бесшумным, словно Чингачгук, во-вторых, он раздобыл где-то шахматную доску и вечером всегда брал её с собой, а когда какая-нибудь бдительная тётя останавливала его во время ночных переходов, он говорил примерно следующее: «Ой, извините, пожалуйста, вот засиделись с товарищем за шахматами, а сейчас к себе иду». И, что характерно, ведь верили же, работало.

Честно говоря, когда мы все возвращались в электричке домой, у нас даже не было ни сил, ни желания разговаривать, так и ехали всю дорогу молча. Вот какой объемной получилась эта глава о всего лишь двух, но очень бурных неделях нашей студенческой жизни.

Оплошности, а выражаясь по-современному, – косяки, случались с Сёмой разные и довольно часто. Да что там случались, они его преследовали. Большинство их происходило по следующим причинам: а) плохая память; б) разгильдяйство, переходящее в бестолковость; в) лень.

С первой причиной Сёма по-честному пытался бороться. Однажды он даже купил себе какие-то таблетки для улучшения памяти (название он, естественно, не помнит), но… забыл их в аптеке. К счастью, большинство таких случаев не наносили существенного ущерба, а имели, скорее, комический оттенок. Расскажу про один из самых запоминающихся. Во времена отсутствия Интернета не так-то просто было узнать, в каком кинотеатре какой фильм идет. Нет, были, само собой, и справочные телефоны, и газетка специальная. Но были и такие Дома культуры или клубы, узнать репертуар которых можно было, только приехав туда лично. И вот однажды народная молва донесла, что в одном заштатном ДК на периферии вот-вот должен пойти классный импортный боевик, а классный импортный боевик в те времена был большой, прямо скажем, редкостью. Нужно было срочно разведать, что и как. Обычно на такие ответственные задания ездил либо Славик, либо я, но тут, видать, мы были заняты, и в рейд отправили Сёму. От клуба он должен был отзвониться по автомату, для чего был специально снабжён двухкопеечной монетой, и получить дальнейшие инструкции. И вот мы, уже сделав свои какие-то дела, ждём у телефона в квартире Славика. Звонок, берем трубку и слышим: «Пацаны, здесь „зыканский“ фильм с Ален Делоном. Название точно не помню, я уже от афиши отошёл, помню, что в нем два слова и одно из них „где“. Только я деньги забыл, приезжайте скорее, а то билеты кончатся». После такой рекламы мы, естественно, рванули к другу и в итоге всё-таки попали на фильм под названием – внимание! – «Кто есть кто» с Жаном-Полем Бельмондо в главной роли, если кто не помнит.

Пример косячка, связанный с пунктом «б» (смотри выше), произошёл на дискотеке в педагогическом институте, где, напомню, на художественно-графическом факультете учился Сёма (студенты этого факультета с гордостью говорили про себя: «Хоть худ, но – граф»). Само собой, что ни одни танцы не проходили на сухую. Обычно каждый молодой человек приносил с собой бутылку какого-нибудь алкоголя, а девушки, если, конечно, они приглашались заранее, а не снимались по ходу, обеспечивали лёгкую закуску. Я обычно на такие мероприятия брал вино папиного приготовления из его «погребка». Однако в этот раз закрома оказались пусты, о чем я не преминул высказать папе, объяснив, что купить сам уже ничего не успею (был уже восьмой час вечера, а, напомню, торговали спиртным до 19–00). Папа, на удивление, вошёл в положение и презентовал мне бутылку «Белого крепкого», но не такого, естественно, о котором я рассказывал в первой части, а ереванского разлива. Незадолго до этого он как раз был в Армении в командировке, и остатков командировочных хватило, видимо, только на эту марку. При этом папа взял с меня обещание, что я ему расскажу, какое оно. Прибыв на дискотеку, я сдал бутылку в общий котёл, Сёма при этом посмотрел на меня с недоумением, где-то даже, пожалуй, переходящим в презрение (видимо, он тоже не забыл ту историю). Я, к сожалению, не придал этому взгляду должного значения. Короче, когда в перерыве между основными действиями (хотя, какие действия были основными, это еще вопрос) мы расположились в какой-то аудитории, я с удивлением не обнаружил своей армянской бутылки. На мой вопрос: «Где она?» Сёма ответил, что отдал её за ключ от аудитории, да ещё и добавил, что, мол, некоторые дерьмо всякое приносят, а потом еще возмущаются. Что мне оставалось делать? Только сказать ему, что он балбес и лишил нас всех удовольствия выпить настоящего армянского вина… Хотя сейчас, спустя много лет, я уже сомневаюсь, что там было что-то «вау!»… да и косяк этот, по большому счету, мой, а не Сёмин. Папе тогда я, само собой, сказал, что ничего вкуснее мы не пили, ну разве что вино его производства.