Алексей Иванов - Еврей в хорошем смысле этого слова

Кстати, именно Юрчик переименовал меня из Алексея в Леонида. Как-то раз друзьям надо было срочно известить меня об очередном мероприятии, связанным уже не помню с чем, но с чем-то, видимо, очень интересным. А поскольку голоса Сёмы и Славы были хорошо знакомы моим родителям, звонить доверили Юрчику. «Алё, а Леонида пригласите, пожалуйста», – сказал он, когда трубку взяла моя мама. «Здесь такого нет», – удивлённо ответила она и повесила трубку. Мои одноклассники ржали в голос, когда Юрчик рассказывал, что он был уверен в том, что Алексей и Леонид – это одно и то же. В общем, то мероприятие я пропустил, но с тех пор сначала для прикола, а потом уже и привыкнув, близкие мне люди стали звать меня Лёней, Лёнчиком, Леонидом (нужное подчеркнуть).

И вот, когда мы уже все втроём стали студентами (говорю «втроём», потому что Аркаша учился фактически на казарменном положение, лишь изредка получая увольнительные по выходным и праздникам), случилось поистине историческое событие, значение которого трудно переоценить. Мы стали активно выпивать пиво и, удивительное дело, сильно полюбили этот процесс!

Вообще-то, у студентов практически каждого института была своя пивнушка. Так у «электриков» и «торгашей», то бишь у нас со Славой, – это была «Шайба». У «строителей» и «связистов» – бар «Восход». Он считался самым элитным, так как в нем были сидячие места и… кружки, тогда как в «Шайбе», начиная курса с третьего, все пили из пол-литровых банок (зато в общагах почти в каждой комнате был набор этих самых кружек). У «железнодорожников» и «медиков» была «Мантышница» – совершенно мерзкий павильон, зимой к тому же с абсолютно жёлтым снегом вокруг. У «университетских» в академгородке было кафе «Поганка», названное так из-за того, что здание снаружи напоминало гриб. Вот, кстати, «педагоги» оказались в этом плане обделены, у них подобных заведений я что-то не припомню. Но Сёма на эту тему особо не переживал, и вы сейчас поймете почему.

Часто посещать такие заведения было накладно, поскольку пиво там стоило дороже раза в полтора, а то и в два, разливного пива. И вот его-то студенты в основном и потребляли. Брали его либо в трёхлитровые стеклянные банки (таким образом, у нас уже тогда было «баночное» пиво), либо в десятилитровые канистры, которые были большим дефицитом и которые мы всеми силами стремились достать. Чаще всего канистры у нас были из полипропилена, но гораздо большей популярностью и уважением пользовались металлические, в которых пиво не приобретало «пластмассовый» вкус. К тому же после долгого употребления канистры сплав, из которого они были сделаны, натуральным образом растягивался из-за постоянного давления газиков в пиве. В результате емкость её увеличивалась на один, а то и два литра. Такие канистры в наших общежитиях «не задорого» давали напрокат.

А вот употреблять этот волшебный напиток нам зачастую было негде: дома – родители, в общагах – «хвосты». И тогда мы шли куда? Правильно, в баню. Спасибо Эльдару Александровичу, который дал нам отличную подсказку своим фильмом. В итоге 31 декабря случалось у нас чуть ли не каждую неделю, благо было это не очень накладно, билет стоил копеек двадцать, а литр разливного пива – тридцать. Так вот, баня эта была в 5 минутах ходьбы от корпуса, где учился Сёма. Очень, как вы понимаете, удобно: поучился, пошёл помылся, ну и, соответственно…

Норма обычно была такая: либо трёхлитровая банка на человека, либо десятилитровая канистра на троих. Надо сказать, что нашими масштабами мы быстро завоевали уважение взрослых мужиков-завсегдатаев, которые зачастую приходили сюда за тем же самым – выпить и поговорить. Однажды мы так увлеклись этими двумя процессами, что забыли помыться. Или это было не один раз… Но вот как-то раз, не помню по какой причине, мы пришли в баню без пива, только с морсиком. И вот после очередного захода в парилку сидим мы, значит, отдыхаем, выпили по стаканчику морса, и тут Сёма решил ещё немного себе налить. А я, уж не знаю почему, то ли в шутку, то ли морса жалко стало, и говорю ему: «Ты что, нельзя много жидкости в бане, сердце посадишь». Сёма так и замер со стаканом у рта. Через секунду раздалось ржание Славика: «Ага, как по три литра пива выпивать – это для сердца полезно, а второй стакан морса – смертельно».

Так или иначе, этой любви мы верны по сей день. И сейчас каждый из нас троих больше всех нетрезвых напитков любит именно пиво. Славик, правда, так же сильно любит (или делает вид, что так же сильно) еще и дорогие сухие вина. А Сёма всем говорит, что он пьёт теперь только настоящее импортное пиво… Но трёхлитровая запотевшая банка с «Жигулёвским» навсегда осталась одним из символов нашей молодости.