Алексей Иванов - Еврей в хорошем смысле этого слова

Забыл сказать, что я благополучно поступил в электротехнический, сдав два экзамена по математике. Честно говоря, этот год – год первого курса – у меня в памяти отложился несильно. Может, потому, что в это время я еще достаточно много времени уделял учёбе. Зато «какая интересная у людей жизнь» началась, когда мы уже все стали студентами… Но обо всем по порядку.

На второй год поступать Славику надо было кровь из носу, поскольку Советская армия уже начала протягивать к нему свои лапы цвета хаки, держа в них различные повестки на медкомиссии, от которых Славик всячески отмазывался. Славиными родителями был включен весь возможный административный ресурс. Так, их соседка, «заслуженный деятель кооперации и соратник самого Косыгина», достала пропуск для прохода в здание института на время сдачи экзаменов. Самым проблемным предметом для Славы была в то время математика. К операции «Сдать или умереть» были привлечены только самые надежные, проверенные бойцы (поэтому Сёму решили не брать).

В день сдачи письменного экзамена по математике я с независимым видом проник в здание института и затаился в мужском туалете. Минут через двадцать, сославшись на внезапный понос, Славик вынес мне задание. Напротив, в павильоне «Минутка», меня ожидал «агент» Саня, выпускник математической школы, вместе с которым Слава занимался баскетболом. В ожидании меня он лопал пирожные с чаем за счет абитуриента. Получив задачки, Саня примерно за полчаса отработал свой гонорар, и я отправился через линию фронта во второй раз. Забирать готовое задание должен был уже другой участник «концессии», чтобы не вызывать подозрения, но в последний момент он заканил, то бишь испугался, и Славику пришлось проситься выйти второй раз. Видимо, лицо у него выражало реальные страдания, и его выпустили, но на этот раз с преподавателем.

Данную ситуацию мы, конечно же, как говорится, прокачивали, поэтому схема передачи была такой: тот, кто будет забирать, заходит в кабинку, роняет на полу шариковую ручку и говорит: «Чёрт возьми». Уж извините, пароль слизали у контрабандистов из «Брильянтовой руки», хотя я предлагал вариант пароля-отзыва «Тангенс – котангенс». Взяли, правда, «неправильный» вариант Андрея Миронова, он нам показался более естественным для нашей ситуации. Все, однако, пошло по-другому. Славик, оторвавшись от «хвоста» на несколько шагов, заскочил в туалет и прошипел: «Лёха, ты здесь?» Я успел только ответить из своего укрытия: «Да», как зашёл сопровождающий. Славик быстро нырнул в пустую кабинку и изобразил там активную деятельность по своей проблеме, а я в это время под перегородкой передал ему «шифровку». Хорошо, что преподаватель, не обладая навыками розыскной работы, не стал присаживаться на корточки и смотреть, сколько же ног в кабинках и что они там делают… В общем, операция прошла успешно, и Славик стал наконец студентом, чему мы все радовались дня примерно три.

Сёма был и остаётся немыслимым пижоном. Определение из Википедии: «Пижон – человек, склонный к показной франтоватости, уделяющий чрезмерное внимание внешней стороне жизни». Но обо всем по порядку.

То ли в девятом, то ли в начале десятого класса родители практически одновременно купили Сёме и Аркаше очень стильные демисезонные пальто – серые в ёлочку. Парни носили их, не снимая с октября по март, несмотря на достаточно суровые зимы, которые тогда еще случались в наших краях. Но что поделаешь – хороший понт дороже денег. Девочки млели, а значит, обморожение не имело принципиального значения.

Иногда, правда, в выборе одежды Сёме не хватало вкуса. Ну как, опять же, не хватало… его у него практически не было. Если он сам подбирал себе наряд на какое-нибудь мероприятие – это было что-то с чем-то. Апофеозом его дизайнерского творчества стал комплект на одну из уже студенческих дискотек: черный кожаный пиджак, жёлтая рубашка, зелёные вельветовые штаны и упоительные апельсиновые штиблеты, практически как у Остапа Бендера, чья фраза, обращенная к Шуре Балаганову, и вынесена в заголовок главы. Думаю, что в то время Александр Васильев, ведущий «Модного приговора», рядом с Сёмиными «ансамблями» нервно курил бы в сторонке.

Что характерно, Сёмино чрезмерное внимание к внешней стороне жизни переносилось не только на одежду, но и практически на все сферы его жизни. Он мог хвастаться, преувеличивать и просто пи… еть, как Троцкий, по любому поводу и в любой компании. И ладно бы, если бы это были какие-нибудь малознакомые люди или, например, какие-нибудь потенциальные бизнес-партнеры, от которых он, пустив пыль в глаза, хотел получить некие преференции. Но ведь он проделывает то же самое и в компании близких друзей, которые знают его как облупленного и понимают, что половина того, что он говорит, мягко говоря, «троцкизм». Зачем он так делает, непонятно, видимо, по инерции, просто не может вовремя остановиться… или чтобы навык не потерять. Если немного перефразировать героя известного мультфильма «Падал прошлогодний снег», то получится точь-в-точь про Сёму: «Может быть, я и жадничаюхвастаюсь, но от чистого сердца!»