Карин Альвтеген - Эффект бабочки [litres]

Не знаю, какие чувства испытывали мои родители – мы, как обычно, держали свои мысли при себе.

Прошло лето, начался учебный год – мой последний год в гимназии. Первые заморозки окрасили листья деревьев в желтый цвет. На дворе уже стоял октябрь. Как только в квартире раздался телефонный звонок, я знала, что это Дороти, несмотря на то, что прошло уже около четырех месяцев. Мать работала на полставки в столовой дома престарелых, а отец уехал в командировку куда-то на электромонтажные работы. Я была дома одна.

– Черт, Будиль, всего пятьдесят крон. Ну давай же, хоть раз не выделывайся. Я неделю почти ничего не ела и не знаю, где.

Раздается сигнал, предупреждающий, что автомат требует еще одну монету в двадцать пять эре.

– У меня больше нет железа, жду тебя у кафе «Споткоппен» здесь, на вокзале. Захвати с собой кожаные сапоги и одежку, и мою желтую куртку, потому что становится чертовски хо.

Разговор обрывается, и я стою с трубкой, прижатой к уху, когда мама открывает входную дверь. Не знаю по какой причине, но у меня срабатывает рефлекс, и я бросаю трубку. Как если бы сделала что-то запретное.

Мама останавливается и смотрит на меня.

– Кто звонил?

– Да так, неважно, из класса.

Не знаю, почему я солгала. Наверное, чтобы защитить маму. Она окидывает меня странным взглядом, снимает пальто и, ничего не сказав, удаляется на кухню с пакетами из магазина. Я ухожу в свою комнату. Сажусь на кровать Дороти. Долго сижу, взвешивая за и против, но, прежде чем я успеваю все взвесить, мама отворяет дверь.

– Если твоя сестра даст о себе знать, когда меня не будет дома, можешь передать ей, что ее ждут дома с извинениями. При условии хорошего поведения ночлег ей тут обеспечен.

– Ладно.

– Это для ее же блага, ты ведь понимаешь?

– Конечно.

Она стоит и рассматривает меня так, что от ее взгляда мне становится некомфортно.

– Я буду очень разочарована, если узнаю, что у нас нет единства по этому вопросу, Будиль. Если вдруг окажется, что за моей спиной что-то происходит.

– Естественно.

– Хорошо. Я всегда доверяла тебе, речь не об этом. Просто хочу обозначить свою позицию.

Потом она уходит, и думать мне уже больше не надо. Лежа в кровати, послушная Будиль посвящает остаток вечера психологической защите – вытеснению.

Надо вытеснить из сознания возникающий перед закрытыми глазами образ Дороти: как она стоит на вокзале и ждет спасительницу – старшую сестру, которая так никогда и не появится.

Я, конечно, почувствовала, как семя вины пустило корни, но разве могла я предположить, какой огромной жизненной силой оно обладало? Я и не подозревала, насколько глубоко оно укоренится в моей совести.

Двадцать три года спустя Виктории исполнилось шестнадцать, она была такой юной и беззащитной, хотя сама этого не понимала. Сердце пронзала мысль о том, что моя дочь могла бы стоять замерзшая и голодная на вокзале.

Как Дороти.

Всю жизнь я осторожничала. Старалась не допускать промахов, и из-за длительных сомнений случаи, когда я могла изменить ситуацию, успевали ускользнуть из моих рук. Непостижимо, как мне при этом удалось совершить столько ошибок.

Вопреки частому полному бездействию.

Сотни, может быть, тысячи раз. Раз за разом я задавалась вопросом, как бы все сложилось, посмей я пойти наперекор матери тем октябрьским вечером, когда позвонила Дороти.

Как многое сложилось бы иначе.

Прошел месяц с тех пор, как закончился мой постельный режим. Я поправился после гриппа, и никто из семьи не заразился. Больше всех моему выздоровлению радовалась Òса. Пока я лежал больной в постели, она корячилась, взвалив на себя двойную нагрузку. Теперь я опять полноценно участвую в жизни семьи, как будто ничего не случилось, и никто даже не подозревает, что что-то изменилось. Мы встаем по утрам, завтракаем и спешно собираемся, потом я отвожу детей в школу. И даже паркую машину у станции Сальтшё-Дувнес. Затем я веду свое существование втайне от всех. Возвращаюсь пешком по улицам, где меня никто не знает, и прокрадываюсь в дом через черный вход. Взяв подушку и одеяло, устраиваюсь на диване и под звук какого-нибудь детского телеканала наконец засыпаю на несколько часов. Задолго до того, как детей пора забирать из школы, я заметаю следы своего присутствия в доме, а в дни, когда их забирает Òса, я возвращаюсь к машине, припаркованной у железнодорожной станции. Просиживаю пару часов в Интернете, пока не наступает время моего обычного возвращения с работы.