Карин Альвтеген - Эффект бабочки [litres]

Раз в неделю я сижу тут и сбрасываю один за другим слои своей ненастоящей кожи. После такой процедуры я предстаю не в самом выгодном свете, но, вероятно, открывающееся взору доктора интересно с точки зрения психологии. Честно говоря, я сама удивляюсь тому, что всплывает на поверхность и что раньше мне, очевидно, удавалось затолкать вглубь. Турбьёрн действует наподобие эхолота. Уловив сигнал, он опускает трал, и уже ничто не ускользнет из его сетей. Вместо того, чтобы мучиться оттого, как меня выводят из равновесия, я стала с нетерпением ждать наших бесед.

Турбьёрн на моей стороне – приятно осознавать: меня готовы выслушать. Он обладает способностью задавать вопросы именно в тот момент, когда я нахожу новые ответы. Я поняла, как много успела скопить всего к своим тридцати годам. Но пока я была поглощена выбором единственно правильных решений из всех возможных альтернатив, жизнь шла вперед. А ведь выбор требует времени. В какой момент можно быть уверенной, что ракушку с самой красивой жемчужиной ты уже открыла?

Турбьёрн слушает меня молча. Я привыкла к его выжидающему молчанию, оно уже не заставляет мое сердце биться быстрее. Самое тяжелое – впереди. Ведь мне предстоит в одиночестве обследовать то, что находится за распахнутыми нами дверьми.

Сделав глубокий вдох, бросаюсь во все тяжкие.

– Я много размышляла о нашем последнем разговоре. Или, вернее, о теме, на которой забуксовал мой прошлый монолог. О страхе не справиться с поставленными задачами.

Турбьёрн благосклонно кивает.

– Я думаю, мое желание довести любое задание на работе до состояния совершенства на самом деле свидетельствует о другом.

Правда всплыла среди ночной темноты. Нежеланная и грустная, и признавать ее мучительно. Одновременно я осознала, что именно в приемной Турбьёрна я должна переступать через свои внутренние пороги.

– Я попыталась представить себе, что не смогу больше ходить на работу, и поняла, как мне было бы одиноко. Такое чувство, будто работа стала для меня единственной реальной средой. – Опустив глаза, ковыряю ноготь большого пальца. – Быть образцом совершенства – это мой способ обеспечить себе право на сопричастность.

– А как же друзья?

– Да, конечно, у меня есть друзья. Но у них своих дел полно. Живут парами, некоторые завели детей. Признаться, у меня осталась только одна подружка, у которой еще нет пары и, откровенно говоря, это единственное, что нас объединяет. В основном мы сидим и изливаем желчь, жалуясь друг другу на то, как нам не удается устроить личную жизнь.

– Не удается выстроить отношения, или вы имеете в виду что-то кратковременное?

Вопрос вызывает у меня легкое смущение. Все-таки он – мужчина. Но, с другой стороны, ему явно приходилось выслушивать куда худшие признания, чем нормальное желание изредка с кем-нибудь переспать.

– И то и другое, если быть совсем честной. А с вами надо быть честной.

Мы чуть заметно улыбаемся друг другу.

– А что вы делаете для того, чтобы устроить личную жизнь?

– Сейчас ничего не делаю. Цеплять парней в ресторанах я не успеваю. Зарегистрировалась как-то на одном из сайтов знакомств и встретилась с несколькими оттуда, но… Нет, это не для меня. Было такое ощущение, будто я выставляю себя на продажу на «Авито».

Турбьёрн состроил мину – похоже, сказанное мною подвергают сомнению.

– Сейчас многие пары знакомятся в Интернете.

– Да, я знаю.

Доктор на секунду замолкает. Подозреваю, что он понимает, в чем именно я не хочу признаваться. Разболтать в сети, как я отчаянно нуждаюсь в связях – ниже моего достоинства. Я не из тех, кто выставляет напоказ свою несостоятельность.

– У вас бывали длительные отношения?

– Смотря что считать длительными отношениями. Мой рекорд – пять-шесть месяцев. – Я вздыхаю. – Не знаю. Обычно все так хорошо начинается. Я по уши влюбляюсь и круглые сутки не расстаюсь с телефоном, даже на работе. Хотя, конечно, отключаю звук, чтобы никто не заметил.

Я могу внезапно испытать пьянящее чувство счастья. От ощущения, будто на меня смотрят по-особому. От восхитительной уверенности в том, что кто-то скучает обо мне, считая так же, как и я, минуты до нашей встречи.

– И что же происходит потом?

Пожав плечами, я задумываюсь.

– Отношения утомляют меня. Вначале он начинает меня раздражать. Меня раздражают его слова и действия. Его одежда, прическа и то, как звучит его голос, когда он разговаривает с собаками. Да все что угодно. Даже то, что он слишком часто звонит и хочет увидеться. У меня возникает ощущение, будто ко мне вторгаются. В конце концов, все заходит настолько далеко, что… Да, признаться, все заходит настолько далеко, что у меня появляется желание причинить ему боль.