Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2 - Последнее десятилетие глазами мистической богемы

Над нами справа и слева выступали два каменных карниза, с которых периодически срывались камни, но траектория их движения шла теперь стороной. Однако восходящее солнце начало растапливать снег на склоне, и под ногами побежали ручейки, что грозило сходом вниз всего снежного панциря. Нужно было торопиться. Последние метры оказались наиболее трудными. У самого перевала ветром надуло козырьки, они нависали над нами сюрреалистическими зонтами, скрывающими небесный свод от прямого созерцания. Пришлось пробивать их ледорубами.

Прорвавшись наверх, мы вскарабкались на перевал и были поражены открывшейся с него величественной картиной. К востоку в белой туманной дымке возвышался густо заснеженный пик Коммунизма, с которого сползал вниз извилистым языком ледник Федченко. Вокруг тоже громоздились запредельные колоссы. Каменистая, безжизненная Долина смерти казалась отсюда высохшим руслом гигантской реки или марсианским каналом, прямым и широким. Где-то дальше угадывался желтый цирк Перста Дьявола.

На самом перевале мы с удивлением обнаружили небольшое озерцо, наполненное ледяными глыбами, а также команду эстонских туристов, двигавшихся в противоположном нашему направлении. Мы решили их разыграть. Туристы, по всей видимости, приняли нас за местных горцев, в пользу чего говорили наши чапаны, чалмы, платки и кинжалы. К тому же я намеренно крикнул Хайдару несколько фраз по-таджикски, он мне ответил, и впечатление было полным. И тут я спрашиваю туристов на чистейшем эстонском языке: «Как дела? Откуда и куда?»

Они сначала ничего не поняли. Я спросил еще раз. Постепенно до эстонцев доходит, что дикий горец разговаривает с ними на их родном языке! Ну, понятное дело — шок, недоумение. Я объяснил соотечественникам, что некогда служил в Эстонии, там языку и научился — преимущественно от местных девушек. Всем история очень понравилась. Приглашали в гости, дали адреса. Мы держали марку. Объяснили, что идем посетить нашего пира — знаменитого в этих местах святого. На нас посмотрели с тайной завистью. А затем команда моих земляков начала спуск — прямо на задницах. Мы же с Соколом не смогли удержаться от того, чтобы не соорудить на самом гребне очередную ступу из подручного материала. В почти двухметровый субурган поместили специальные мантры. Погода тем временем начала портиться, подул сильный ветер, и магическая линза с видом на Долину смерти скрылась за набежавшими со стороны ледника низкими серыми облаками. Мы начали спуск.

К концу следующего дня мы достигли места, которое живо напомнило мне древнеегипетские Фивы, какими их изображали на старых романтических открытках. В рельефе окружающей среды угадывались пещерные храмы, но самым поразительным представлялась огромная статуя сфинкса на высоком прямоугольном постаменте на берегу священного потока. Лишь подойдя вплотную, я понял, что сфинкс — естественное творение природы. При взгляде на эту скалу с определенной перспективы возникала стопроцентная оптическая иллюзия лежащей на постаменте мифической фигуры. В этом также усматривался особый намек, может быть, даже более глубокий, чем в случае наличия реального сфинкса, и даже в реальных Фивах.

Между тем Хайдара в продолжение всего похода постоянно занимали две темы: джихад и пища. По мере того, как наши продовольственные запасы таяли, воображение аки терзали сцены пиршества в духе ордена господ: шашлыки под луком и соусом, шурпо-мурпо, виски с содовой, коньяк с чаем и так далее. Однако в возрастанием одичания кулинарные претензии обретали все более рациональную конкретику. На нашем привале «у Сфинкса» уже не требовалось ни изысканных салатов, ни содовой для виски, ни чая для коньяка. Произошло суровое опрощение. «Мясо-зелень-алкоголь» — такова была на тот момент жесткая гностическая формула пира богов.

В очередной день мы подошли к критическому месту. Тропа, шедшая до сих пор по берегу, упиралась в огромный скальный уступ, вдавающийся далеко в воду. Чтобы двигаться дальше, нужно было каким-то образом его преодолеть.

На этом месте Хайдар-ака уже однажды стоял вместе с Каландаром, Хельдуром и еще парой эстонских коллег. Тогда Каландар как первопроходец бесшабашно прыгнул в бурлящий поток и мгновенно скрылся за уступом. Что его ожидало на той стороне, никто не знал, как и он сам. Следом прыгать никто не осмелился. Все стояли, ждали. От Каландара с той стороны — никаких сигналов. Может быть, тоже ждет, а может, и снесло… Наконец решили идти поверху. Часа четыре корячились на подъеме по неудобной сыпучке, а перехода на ту сторону все нет и нет. В конце концов Каландар неожиданно появился на гребне, выскочив с противоположной стороны скального барьера. Он спрыгнул с гребня вниз, навстречу компании, чуть ли им не на головы. Потом еще два часа вместе со всеми вновь брал эту высоту, оказавшуюся исключительно труднодоступной.