Владимир Видеманн - Запрещенный Союз – 2 - Последнее десятилетие глазами мистической богемы

Вечером я зашел в бар в центре города, расположенный в каком-то средневековом здании с огромным куполом. Это место мне вновь напомнило Таллин, где питейные заведения часто находят приют под древними сводами памятников архитектуры. Публика в баре состояла в основном из туристов, большей частью иностранных. Я сел за стойку, заказал виски. Через некоторое время слышу голос:

— Sorry, can you help me [106] Извините, вы можете мне помочь? ( англ .) ?

Оборачиваюсь: рядом стоит девушка явно из интуристской тусовки. Как выяснилось, это была отбившаяся от своей группы француженка, принявшая меня в баре почему-то за американца и рискнувшая спросить, как дойти до гостиницы. Наверное, американистости мне придавала действительно типичная штатовская рубашка в крупную поперечную сине-зеленую полоску, некогда презентованная аризонкой Шарон.

Однако бритая голова при серьезной забороделости могла вызвать скорее ассоциации со жрецами тайных восточных культов. В пользу «культовости» говорили и несколько рядов четок и талисманов, обвивающие мою шею. По всей видимости, я постепенно ориентализировался до степени, близкой к мичуринской, и только отсутствие попыток активного вмешательства в духовную жизнь местной среды спасало меня от засвечивания перед тайными или явными агентами Матрикса.

— Do you speak English? [107] Вы говорите по-английски? ( англ. )

— Sure, I do [108] Конечно говорю ( англ. ). …

Я объяснил француженке, что сам являюсь в этом прекрасном городе в известной степени посторонним, однако готов помочь. Кристина — так звали эту невысокую хрупкую шатенку с модной стрижкой, в тишотке и джинсах — достала из рюкзака схему Бухары, сказала, что ее гостиница находится где-то рядом с железнодорожным вокзалом. Поскольку расположения современных построек в городе я не знал, то предложил девушке проводить ее в сторону вокзала и поискать отель вместе. Но сначала ведь можно выпить, например, виски, или чего-нибудь еще? Это предложение, вероятно, показалось Кристина вполне суфийским, ибо она тут же привела по-французски цитату из Омара Хайяма о возлиянии, спросив, известен ли мне этот автор…

— Вы интересуетесь восточной поэзией?

— Восточной, и особенно суфийской. А в принципе, я интересуюсь суфизмом даже больше, чем поэзией. Но еще больше меня привлекает прямая мистическая практика, action direct!

— Ну, если прямая практика, то начинать нужно действительно с уроков Омара Хайяма:

Кристина не могла удовлетвориться разговорами о суфийском мистицизме в интеллектуальных парижских кругах и не верила в адекватность посвящений, достигаемых на «пути туриста». Истинный суфизм, по ее мнению, если где-то и был, так только за железным занавесом — в мире, не включенном в систему банального западного профанства. Все карты совпадали: советский Восток включал в себя территории, на особое значение которых с точки зрения сакральной географии указывали многие авторитетные исследователи вопроса. Парижская гостья, как выяснилось, тоже пребывала в поисках истинного имама времени.

Имам времени — одно из ключевых понятий в исмаилизме. Как передает традиция, в определенные периоды существования исмаилитской общины, во времена гонений, ее главы-имамы уходили в подполье, так что большинство общинников не знали о конкретном местонахождении своих духовных мэтров. Имам был как бы скрыт от мира, что в известном ракурсе воспринимается как аллегория сокрытости от мира истинной мудрости, засекреченности подлинного гнозиса. С точки зрения воспринятого исмаилизмом (и вообще исламом) античного гностицизма и стоящей за последним древней мистики космоса, имам времени (или мастер текущего цикла откровения и воскресения) может символизировать центр вселенной как некий ультимативный полюс действительности — кутб, лидер или духовный наставник тариката. Как высшая судебная инстанция в исмаилитской общине имам времени аналогичен в мистическом толковании божеству закона, держателю дхармы, а поскольку он скрыт, то и тайному воздаянию. В инициатическом смысле поиск имама времени можно понимать как стремление к тайному знанию, ирфану.

Я поведал Кристине о посвятительных структурах древнего общества «Ашаван» [110] «Владеющий правдой» ( авест. ) – эпитет Ахуры Мазды, а также любого праведного зороастрийца. Общество «Ашаван» упоминается Г. Гурджиевым в книге «Встречи с замечательными людьми» и отождествляется с носителями древнейшей культурной традиции Евразии. , скрывающихся за фасадом других, тоже достаточно малоизвестных на Западе, вторичных или даже третичных слоев отдельных локальных религиозных традиций. Общим во всех случаях было наследие весьма архаичной культовой практики огнепоклонничества, воспринимаемой в контексте позднейшей эллинизации в качестве парагностической. Последующая исламизация региона наложила еще один слой на сложно лессированную поверхность автохтонного культурного ландшафта.