Мона Авад - Зайка

Она спрашивает: Ты уверена, что не умерла? Ты уверена? Уверена? Уверена?

Я киваю. Да. Я не мертва. Но, честно говоря, я не уверена до конца. Сегодня был такой прекрасный день. Возможно, так и выглядит рай. Ночь уносит нас в водоворот из музыки и огней. Эта ночь – кроличья нора, в которую мы прыгаем рука об руку. Теплая влажная земля, в которую так приятно зарываться пальцами. Страница из романа мировой классики, который я прижимала к груди, когда мне было шестнадцать. Эта ночь…

Но она не слушает. Она опять говорит, что ей кажется, будто они украли мою душу. И разорвали ее на куски своими маленькими заячьими лапами. Отравили мне сердце травяными духами. Так туго заплели волосы, что черепушка того и гляди лопнет от напряжения. Она думала, что мой труп валяется где-то в переулке, в куче блесток, с лицом, разукрашенным в мордочку котенка. С руками и ногами, обклеенными золотыми звездочками. Что они пришили к моей прогнившей голове кроличьи ушки или диадему, или и то и другое вместе. Стерли все воспоминания резиночкой в форме кексика. Не только о ней, Аве, но и обо мне самой, обо всем, что она во мне любила.

Она дополняет эту картину все новыми подробностями, пока я не разражаюсь пьяными рыданиями.

Вот как. Вот, значит, что она представляла.

– А ты представляешь, что я чувствовала?

Я трясу головой. Как же приятно, как легко, когда нет всех этих тугих косичек. Я могла бы вечность вот так вот ею трясти. Она расплела их все на следующий день после того, как я пришла. И делала это с таким видом, будто обезвреживает бомбу. Все эти замысловатые переплетения и узелки, которые я уже перестала чувствовать. Мы делали это в ванной, перед зеркалом. Она расплетала одну невероятно тугую косичку за другой, а я топила свою боль во фляжке Алисы.

Теперь расплетенные волосы пушисто клубятся вокруг моей головы, напоминая зловещую тучу.

Да какую еще на хрен тучу , возмущается Ава. Это не туча, а свирепая грива!

Она убирает ладони от моего лица, прижимается спиной к стене рядом со мной и соскальзывает на пол. Я делаю то же самое, и теперь мы сидим, прижавшись спиной к теплому кирпичному боку камина. На стене видны надписи, сделанные баллончиком, – мольбы, вознесенные к Ктулху: «Вернись, вернись, пожалуйста, вернись!» А рядом – той же рукой, но в другом цвете: «Одиноко как же мне одиноко» . Ава уверена, что это оставили прошлые владельцы – неудачники, вылетевшие с художественного факультета, как и она сама. У нее рука не поднялась закрасить их.

Снаружи идет слабый снег.

– Прости, – говорю я. – За все.

Она протягивает ко мне руку. Мне кажется, что она сейчас погладит меня по плечу и скажет, что все в порядке. Но вместо этого она вынимает из тучи моих волос длинную тонкую косу, которую, должно быть, пропустила. Эта коса похожа на крысиный хвост. Она сильно растрепалась, невзирая на ленточку, бантик или любую другую блестяшку, которой они пытались ее завязать.

– Я виню Их, – говорит она. – И весь этот факультет, – Ава поворачивается ко мне: – Надо бы взорвать его ко всем чертям.

– Надо бы, – соглашаюсь я.

Она смотрит на меня пьяными глазами.

– Надо бы? Серьезно? Ты правда хочешь этого?

Она переживает, что у меня совсем крыша поехала после общения с этими курицами. Зайками. Да насрать. Масло масляное. В любом случае очень важно, что во мне снова пробудилась свобода воли и окреп хребет. И она заставляет меня тренировать все это на разных маленьких вещах. В зоопарке, в дешевой лавке, в нелегальном книжном магазине и в кафе. Я, Саманта Хизер Маккей, очень хочу бестолково и часами пялиться на лису, сидящую на унылом искусственном дереве в зоопарке. А на выставку макак я идти не хочу. Я хочу посмотреть пингвиний парад, который начнется в полдень, но только когда меня убедят, что пингвинов никто туда силком не гонит и они принимают участие добровольно! Я хочу, чтобы она украла для меня то серебряное кольцо в форме черепа. Сегодня я хотела бы зеленый чай. И булочки из китайской булочной, непременно с красной фасолью.

Но когда я примеряла черное пальто, которое нашла в магазине Красного креста, – потому что Ава сказала, что на улице чертовски холодно и мне, блин, все-таки нужна верхняя одежда , – я вышла из примерочной, посмотрела на себя в зеркало и сказала: «Круто, мне очень нравится» – просто чтобы порадовать Аву. Потому что на самом деле я не увидела в зеркале ничего, лишь бесформенную черную незнакомую фигуру с черной тучей вокруг головы. Размытую женщину. Абсолютно мертвую.