Хуан Васкес - Нетленный прах

Ансоле к этому времени было двадцать три года. Как видим, адвокат был очень молод, но успел снискать себе репутацию высокого профессионала еще с тех пор, когда служил в министерстве общественных работ. Наделенный характером дерзким и неуступчивым, он в последние годы сблизился с генералом Урибе или, точнее, был его протеже, а тот – его наставником и покровителем, держал под своим крылышком и устроил на службу. Ансола был темнолиц, с не по возрасту глубокими залысинами, носил не слишком выхоленные усы, глаза же его на первый взгляд не заслуживали определения «живые», но у Хулиана Урибе не было ни малейших сомнений, что именно этот человек как нельзя лучше подходит для их затеи.

И потому в начале декабря, в холодный вечер, какие не редкость в Боготе, когда небо затянуто тучами, Хулиан Урибе и Карлос Адольфо Уруэта приехали к Ансоле и привезли ему целый портфель с бумагами. Не менее часа они рассказывали хозяину об Альфредо Гарсии, о хорошо одетых господах, посетивших убийц накануне преступления, о свидетелях, показавших, что встретили их у водопада Текендама, о Педро Леоне Акосте и о запросе, в котором Хулиан Урибе изложил свои подозрения начальнику полиции Саломону Корреалю. Рассказали, что ход событий убедил их – расследование саботируется: не допускается ни один материал, который мог бы опровергнуть официальное мнение Родригеса Фореро о том, что Галарса и Карвахаль действовали только вдвоем. И теперь надо бы собрать доказательства, которые опровергли бы выводы официального следствия.

– И мы хотим просить вас, молодой человек, заняться этим параллельным расследованием, – сказал наконец Хулиан Урибе. – Проверить версию Альфредо Гарсии. Версию экскурсии на водопад. И версию Аны Росы Диэс.

– Это кто? – спросил Ансола.

– Разве мы еще не рассказали вам о деле Аны Росы Диэс? – удивился Уруэта.

– Мне кажется, что нет.

И визитеры приступили к рассказу о деле Аны Росы Диэс. Эта молодая и очень бедная женщина в последние месяцы стирала белье у Альфредо Гарсии. Впрочем, это неважно, а важно, что она жила с Элоисой Барраган, матерью Галарсы. Вскоре после того как в блокноте Томаса Сильвы Гарсия написал свою памятную записку, он повел сеньориту Диэс в обувной магазин и там попросил ее повторить свой рассказ. Та послушалась. Несколько дней назад к ней пришел священник-иезуит и осведомился, здесь ли живет мать Леовихильдо Галарсы. Услышав, что ее нет дома, он достал визитную карточку, нацарапал на ней несколько слов и попросил передать. Сильва спросил, что же он там написал? Ана Роса Диэс сказала, что он должен увидеть это собственными глазами. А где же эта визитка? Ана Роса ответила, что могла бы принести ее в обувную лавку, причем так, что сеньора не заметит. Но когда через четыре дня выполнила обещанное, Томаса Сильвы в лавке не оказалось. Оставить визитку приказчикам девушка не согласилась. Унося ее с собой, она ушла и пообещала зайти попозже. И больше ее в лавке не видели.

– Ну так надо бы сходить за нею, – сказал Ансола.

– Так в том-то все и дело, – ответил Хулиан Урибе. – Сеньорита Диэс пропала бесследно.

– То есть как это?

– Пропала, исчезла, скрылась. Ее нет в доме у матери Галарсы. Ее нет нигде. Как сквозь землю провалилась.

– А что полиция?

– Полиция тоже не может ее найти.

– Не думаете же вы, что…

– Да мы уж и не знаем, что думать, – прервал его Хулиан Урибе.

В этот миг Ансола почувствовал, что брат его покойного наставника и покровителя сейчас повторит свою просьбу. А он не мог допустить, чтобы потом говорили, что ради установления истины в деле об убийстве генерала его пришлось умолять. И потому взглянул на Урибе и сказал:

– Почту за честь.

– Иными словами, вы поможете нам? – спросил тот.

– Да, – ответил Ансола. И повторил: – Почту за честь.

На следующее утро, очень рано, когда воздух Боготы еще жжет ноздри, он вышел из дому и прошел десяток кварталов, отделявших его от места преступления. Площадь Боливара была тиха. Ансола приблизился к Капитолию с севера, пройдя мимо собора и иезуитского колледжа, и сразу же заметил нескольких полицейских. Он приблизился к тому самому месту, где два месяца назад генерал Урибе, обливаясь кровью, уронил голову на каменную приступку, а тем временем невдалеке был схвачен сперва один, а потом и другой убийца. Он узнал это место, потому что заметил на восточном фасаде собора, по которому уже скользили робкие лучи солнца, маленькую – не больше окошка в ванной – мраморную доску. Ему показалась, что она неуместно скромна, ему показалось, что она хочет остаться незамеченной, ему показалось, что она стесняется того, что говорит («или о чем умалчивает», – подумал Ансола) выбитая на ней надпись: