Павел Иевлев - Небо над дорогой

Мне казалось, что они как-то чудовищно долго возятся. Хотя, конечно, в тесной палаточке вдвоём переодеться — тот ещё номер. Сначала выползла ярко-оранжевая в комбинезоне и курточке Эли — её балаклава пушистая, рыжая, с лисьими ушками и вышитым спереди абрисом мордочки. Детская. Наверное, это выглядит мило, но я не оценил. Околел так, что Артёму пришлось меня в палатку запихивать. После стояния в летней одежде на ледяном ветру, внутри показалось даже тепло. Но чтобы хоть как-то двигать задубелыми конечностями, я первым делом отхлебнул из фляжки коньяку. Стало чуть легче. Разделся до трусов, пока натянул термобельё — чуть не примёрз жопой к полу. Да, переодеваться, согнувшись в три погибели при свете фонарика тяжело, но что делать.

В комбинезоне и непродуваемой куртке стало возможно существовать снаружи. Не тепло и уж тем более не комфортно — но сердце перестало биться через раз, а ветер — резать стылым ножом.

— Куда? — спросил я, сворачивая упругий каркас палатки.

Очень хотелось спросить «как далеко», но это бесполезно. Если бы выходной репер был достаточно близко, чтобы его почувствовать, Артём бы сказал. А значит — от пары километров до… Неизвестно. Может, на противоположной стороне планеты быть, например. Артём не знает. Я — тем более.

— Туда, — махнул он рукой, глядя в планшет.

Направление ничем не отличалось от любого другого. Вокруг было серо и бело, ветрено и сумрачно. Серое небо, серый лёд, белый снег там, где неровности льда задерживают позёмку. Укрыться негде, идти тяжело.

— Эли, иди, сколько можешь, сама, — сказал я, — в переноске околеешь сидя. Устанешь — потащу, остынешь — пойдёшь снова. Поняла?

Поняла, но недовольна. Очень недовольна. А кому легко? Взял её за руку, пошли.

На ходу теплее, сам себя греешь. Только ветер выбивает из глаз слезы, которые тут же замерзают на ресницах. Очки надо было лыжные взять, но я не допер. Всего не предусмотришь. Шли молча, говорить на ветру тяжело, да и не о чем. Понять, сколько прошли — никак. Идём, переставляя ноги. Явно не быстро. Ветер в левый бок, Эли стараюсь вести справа, хоть как-то закрывая собой. Левое плечо быстро немеет от холода, и плечевой сустав начинает ныть. Кручу рукой, чтобы как-то разогреть его. Когда Эли выматывается — а она устаёт быстро, — сажаю её в переноску, завернув с головой и ногами в оба спальника. Если не высовываться — то даже и тепло. Но она высовывается. То ли из любопытства, то ли ей просто страшно сидеть, ничего не видя вокруг. На исходе пятого часа нашего ледового похода, когда я уже начал думать, что нам пиздец, именно она увидела что-то в монотонной серой мгле. Застучала мне по плечу, пискнула, показала красной варежкой.

— Артём, глянь.

Он тоже вымотался до предела — идёт, голову повесив, только в планшет иногда поглядывает, чтобы с направления не сбиться. Хорошо хоть, заблудиться мы не можем.

— Что… — он хрипло откашлялся, — что это?

— Не знаю, но давай туда свернём. Нам почти по пути.

По мере приближения тёмная масса обретала определённость очертаний. В серой мгле и летящей по ветру снежной пыли обрисовался силуэт большого парохода. Высокий борт в четыре ряда иллюминаторов, когда-то бело-синий, а теперь облезлый и ржавый. Надстройки и трубы терялись в высоте, снизу можно было только сказать, что они есть. Эта штука вмёрзла в лёд, и он выдавил её выше ватерлинии, но почему-то не раздавил. Даже крен совсем небольшой — впрочем, подойдя ближе, я понял, почему. Левый борт опирается на огромный, выше него, ледяной айсберг. Именно он не даёт упасть.

— Здоровенный какой… — сказал Артём.

Название судна прочтению не поддалось. Отчасти из-за ржавчины и облезлой краски, но в основном потому, что язык и даже буквы незнакомы. Залезть на высокие, с пятиэтажный дом борта нереально, но нам и не надо. Я достал УИн и просто прорезал в борту дверь. Этот корабль уже никуда не поплывёт. Вырезанный кусок железа остался висеть, но после нескольких энергичных пинков нехотя упал. За ним оказалась сплошная ледяная стена. Видимо, в трюме была вода, она замёрзла и не дала льду раздавить судно. Ну, такая гипотеза, я не моряк. Массив льда пришлось резать УИном на куски, вынимая его брусками наружу. В результате, когда мы поднялись в трюм по ледяной лестнице, Эли совершенно замёрзла — работать с ней за спиной не получалось, а сама по себе она слишком мелкая, чтобы удержать в себе тепло. Идеальная фигурка не предусматривает жирового запаса на такой случай.