Павел Иевлев - Небо над дорогой

— При-и-ива… — сказало это чудо тоненьким голоском и тряхнуло головой, как ужаленная оводом лошадь. Мотнулся водопад крашеных в разные цвета мелких длинных косичек с вплетёнными нитками, колечками, бубенчиками и прочим мусором, по телу пробежала от сисек к ягодицам волна колыхания жира. Завораживающее зрелище. Человек-желе.

— Это моя глойти, — пояснил Марко.

— Очень, э… приятно. Наверное.

— Она — хорошая глойти, — укоризненно сказал цыган. — Она нашла этот маяк.

Я не испытал приступа благодарности к этому крашеному колобку. Лучше бы она ничего не находила.

— Она хочет на него посмотреть, для неё это важно.

— Позязя! — тоненько проблеяла тётка.

— Пусть смотрит. Но отсюда. Внутрь не пущу.

— Она посмотрит отсюда, но ты не мог бы его… включить? Если ты не знаешь как, она подскажет!

Женщина-холодец энергично закивала, перекатываясь волнами внутри себя.

— Нет. Я не буду включать маяк. Что-то ещё?

Нашёл дурака. Включить, чтобы на его сигнал сбежались все халявщики обитаемого Мультиверсума?

— Ладно, ладно, понял тебя, Сергей. Жаль, конечно, но ты тут хозяин. Вот, принёс зоры.

Он вытащил из кармана три белых цилиндрика.

— Один твой, — вздохнул он, закатывая глаза в немом страдании от моей корыстности и несговорчивости.

Я не повёлся. Молча сгреб акки.

— Сейчас поставлю на зарядку.

— Она постоит тут, ничего? — спросил Марко. — Она так стремилась к маяку, разреши ей! Она не будет подходить ближе.

— Если не будет — пусть стоит.

— Пасип, чмоки! — пискнула тётка и, хотя разговор был про «постоять», тут же уселась огромной мягкой жопой на дорожку, растекаясь жиром живота на целлюлит бёдер.

Ноги в резиновых шлёпках оказались волосатее моих. Экая нимфа, туды её в качель.

Подозрительно глянув в спину удаляющемуся Марко, пошёл в башню. Зуб даю, что-то они мутят. Но придраться, вроде, не к чему. Ладно, заряжу им акки, и пусть проваливают. Моё «тихое место у моря» превратилось в какой-то проходной двор. Теперь ещё тащить будут всё, что гвоздями не приколочено. Знаю я эту братию, в Гаражищах у нас одно время шарашились. Ничего без присмотра оставить нельзя было. Я тогда их слов и нахватался немного. Потом, как я подозреваю, грёмлёнг потихоньку эту шайку отвадили. Как конкурентов по скупке железа.

Спустился вниз, вставил акк в гнездо на консоли, повернул рычажок. Кристаллы в основании заныли, защёлкали разряды, запахло озоном, застонала металлом штанга привода, центральная колонна начала нагреваться. Пошёл процесс. Ладно, лишний акк мне пригодится. Так-то у меня аж три — один в УИНе, он же «джедайский мультитул», один — в винтовке, один — подключён к электропитанию башни. Я его спрятал внизу за фальшпанелями на всякий случай и проводами всё развёл. Но запас карман не тянет. Ценная штука.

Через пару минут я понял, что что-то идет не так. Я уже заряжал акки здесь, и это выглядело как-то спокойнее. Сейчас башня заметно вибрировала, а стон конструкций стоял такой, как будто вот-вот рванёт. Кристаллы уже были не видны, превратившись в комок трещащих разрядов и фиолетовых микромолний. Даже подойти выключить было страшно — волосы во всех местах стояли дыбом. В протянутую к рычажку руку чувствительно стрельнуло искрой и я, ругаясь, её отдёрнул. Что за фигня?

— Дядя Сергей, идите сюда, скорее! — закричала сверху Настя. — Там тётя что-то странное делает…

«Тётя» сидела там же, где я её оставил, но глаза были закачены, зубы оскалены, руки вытянуты в сторону купола башни, и от них, клянусь, что-то такое туда устремлялось — почти невидимое, прозрачное, как будто лёгкое марево горячего воздуха, сплетённое в тонкий жгут. Мне показалось, что лепестки купола дрожат и вот-вот раскроются, и из-под них прорывается сияние маяка.

— Ты что творишь, сучка крашена? — заорал я и побежал, вытаскивая на ходу пистолет.

Там же основные рычаги не включены, охлаждение не подается — а ну как спалит сейчас эта дура ушельскую технику?

Тётка была в трансе и никак не реагировала. Я приставил к её башке пистолет, но, оглянувшись, увидел смотрящую на меня из дверей Настю. Глаза её были огромными и испуганными. Так что пистолет я убрал, а вместо этого отвесил по толстой жопе мощного футбольного пенделя.

Как будто резиновый мешок с водой пнул. Чёртова шаманка заколыхалась, как медуза в прибое, но главное — прекратила делать то, что она там делала. Рот закрыла, глаза выкатила обратно, руки опустила.

— Ой, бона! Дамажишь, челик! Кринжово! — заблажила тётка непонятное.