Мария Рыбакова - Черновик человека

Мне просто обидно было, что Ба меня опять к себе на работу ведет, с твоих глаз долой.

Ну что ты выдумываешь, можно подумать, это наказание было, с Ба на работу пойти. Вы знаете, Эрик, кем наша Ба работала? Света вам не рассказывала? Она экскурсии водила по музею. Жил такой удивительный человек, поэт и художник. Он сам себе дом построил в конце XIX века и стал к себе знаменитых поэтов и художников звать. Они к нему приезжали и оставляли ему картины, рукописи, предметы личного обихода, в общем, в результате после его смерти целый музей образовался, и мама моя, Светина Ба, там экскурсоводом работала. Она иногда Свету с собой брала, когда ее оставить было не с кем, она ведь, знаете, без отца выросла, мы с матерью работали, а дед болел все время, да и выпивал сильно, что греха таить. И что ж тебе, Света, плохо было, что ты за экскурсантами ходила и разнообразные факты из жизни поэтов слушала, когда тебе еще пять лет было? Я, наоборот, считаю, что эти походы в музей сыграли очень важную роль в твоем умственном развитии.

Да, на самом деле я очень этот музей любила и муза своего там встретила.

Что, Света, не пойму, музы там действительно обитали, окружение у Светы всегда было музическое: я художник, Ба – культурный работник, дед наш, правда, из-за войны остался без высшего образования, но человек был очень умный, очень глубокий, вы уж поверьте, Эрик.

Когда Ба водила экскурсии, я за ней шла и представляла себе, что в этом доме я жила в какое-то предыдущее рождение и что я была тем самым поэтом, и это ко мне в гости приезжали все эти люди, и что на доме висит теперь табличка с моим именем. Ты, Эрик, веришь, что мы много раз рождаемся и много жизней проживаем? Я вот как-то раз об этом в музее замечталась и отстала от посетителей – я была совсем одна в комнате, там букет с сухой полынью стоял, запах этот как сейчас помню, и еще там сумеречно как-то было, и тут, знаешь, появляется вдруг как бы вот из ниоткуда фигура в темной такой одежде. Он подходит ко мне и спрашивает: «Что ты тут одна делаешь?» Мне стыдно было, что я стою одна, где не положено, и что мечтаю, что это мой дом – хотя он этого знать, конечно, не мог. И тогда он быстро нагнулся ко мне и поцеловал, а потом растворился в сумерках, как будто его и не было. А когда он меня целовал, у меня как будто ноги от пола оттолкнулись, и я к потолку воспарила мимо букета с полынью.

Ну, нашла чем перед Эриком хвастаться, это тебе просто извращенец попался! И почему матери-то не рассказала? Вот она всегда так, Эрик, родным ничего не скажет, а чужим все готова выложить.

Может, и извращенец, мама. Откуда мне знать? Только тогда так не казалось. Мне было, как будто дух дома из стены вышел и ко мне прикоснулся. Потому что я не совсем уверена, что это на самом деле было. Может быть, мне мой муз просто привиделся. Ночью, вместо того, чтобы спать, как все нормальные дети, выхожу я к маме с Ба в ночной рубашке – а они на кухне сидели – и говорю: стих сочинила, вот, можете записать? «Тех поцелуев больше нет, а есть домов пустые комнаты…» Помнишь, мам?

Ой помню, Светочка, мы с Ба переглянулись, думаем, с ума сошел ребенок, наслушался где-нибудь взрослых стихов. Но, знаете, Эрик, записали все-таки, чтобы потом у друзей спросить – откуда такое? И что вы думаете? Никто не мог вспомнить, чтобы это какой-нибудь известный поэт написал, хотя всем казалось, что где-то они это уже слышали.

Никто тогда не верил, что это я сочиняю. Мама с Ба долго-долго всех пытались убедить. А потом наконец, когда люди поверили, тогда и журналисты приехали.

Вам, Эрик, Света рассказывала, как к нам журналисты приезжали, чтобы о ней писать? Она тогда совсем маленькая была, восемь лет всего! Журналист приехал и фотограф, оба из «Правды».

Нет, мам, не из «Правды», а из «Комсомольской правды». Эрик, ты, наверное, не помнишь, что такая газета была. Самая главная для советской молодежи. Она и сейчас есть.

Ну нет, Светочка, ты все неправильно запомнила, это «Правда» была, а вовсе не «Комсомольская правда». У тебя уже все перемешалось в голове. Это оттого, что ты официанткой работаешь. Мозги постепенно атрофируются. А в детстве у нее, Эрик, прекрасная память была. Я ей одно стихотворение прочту на ночь, так она его сразу запоминает. Утром могла мне наизусть продекламировать.

Да нет, мам, это ты ошибаешься, а не я. Газета была «Комсомольская правда». Зачем «Правде» было бы обо мне писать? «Правда» взрослыми делами занималась, а «Комсомолка» – молодежью.

Почему же тогда не «Пионерская правда»? Все ты, Света, путаешь, во все ты, Света, неразбериху вносишь. Еще берите кусочек индейки, Эрик! И вот этого соуса из смородины. Ну что, что ты, Света, на меня так смотришь? Если не веришь мне, пойди найди заметку. Она у меня в синей папке на шкафу лежит. Да, что? Я все заметки о тебе собирала и с собой привезла. Ты же моя дочь. У меня больше дочерей нет. Ну. Пойди, пойди, найди ее! Прочти нам вслух, Эрику интересно будет послушать. Что, лень тебе? Тогда я сейчас ее найду. Да, вот такая наша Светочка была известная, такая она у нас была талантливая. Ее вся страна знала. Сладкое будете?