Жорж Старков - Город ненаступившей зимы [СИ]

— Вот-вот! А если ему Анвар предложит подработать? Да так подработать, чтобы ещё сверху осталось? Плюс, если альтернативы не будет? Ведь, у нас, кстати, её тоже пока нет. Отчаянного сорвиголову я пока не нашёл. А сроки поджимают.

— Рискованно, — озвучил очевидное Архипов.

— Согласен. Но Булавин — конец, который не к чему привязать. Убьют — хорошо. А не убьют — что же, всё будет нормально. Даже если его возьмут — будет молчать. Я думаю, Анвар сможет его в этом убедить. У него ведь семья, не так ли?

Бутылка «Сибирской короны» была холодная и запотевшая. Николай достал её из самого дальнего угла холодильника, где температура опускалась ниже всего. Пару секунд подержав ледяное стекло у разгоряченного лба, он, всё же, подошёл к кассе.

— Что, весёлый вечерок был? — подмигнула девушка за прилавком.

— Ой, Юль, не спрашивай!

— Помнится мне, ты всегда был против опохмела, — заметила кассир. — Что изменилось?

— Всё изменилось, — устало ответил Булавин и протянул бутыль.

— Что, допилила тебя твоя Ксюха? Ой, говорила я…

— Не начинай! — оборвал её Николай.

— Да, я ничего, ничего, — быстро затараторила она и отгородилась жестом. — Просто, если что — заходи вечерком. У меня свободно. Посидим, поболтаем…

— Может и зайду.

— Давай, давай. Звякни только.

— Договорились, — пообещал Булавин и принял обратно спасительную бутыль. — А знаешь что? — подмигнул он кассирше.

— Что? — лукаво отозвалась давняя знакомая.

— Возьму-ка я ещё парочку!

— Тьфу ты! — сплюнула девица.

Булавин расхохотался, положил на прилавок под расчёт, уже на выходе, достал из холодильника ещё две «Короны» и на прощанье подмигнул бывшей школьной подружке. В те годы сначала он за ней бегал. Потом она за ним. В общем — так и не срослось ничего. Однако, Юле Ковалёвой он, всё-таки, надолго запал в душу, о чём она недвузначно намекала, при каждом удобном случае. Правда, до постели дело так ни разу и не доходило. Так — перемигивания да полунамёки, что, мол, надо бы за бутылочкой винца школьные времена вспомнить.

Николай усмехнулся своим похотливым мыслишкам и открыл первую бутылку. Пиво потекло по пищеводу, как к себе домой. Алкоголь сразу ударил в голову, но ударил, как-то нежно, будто деревянная киянка была обёрнута толстым слоем поролона. Это казалось больше похоже на дружескую детскую драку подушками, когда пропущенная оплеуха приносит столько же радости, сколько нанесённая. Бутылка ушла в три протяжных жадных глотка. Николай решил — коль он недалёко от реки, не посидеть с пивом у воды — непростительная ошибка.

Выйдя на берег и прошагав пару десятков метров, нашёл взглядом подходящий валун. Откуда на речном берегу взялся огромный кусок ракушечника он не знал, да и знать не хотел. Достаточно было того, что он есть и его можно использовать в качестве сидения.

До воды, мерно ласкающей песчаный берег, было метров пятнадцать — вполне подходящее расстояние, чтобы, как в детстве, запустить «лягушек». Николай поставил на песок пакет с пивом, отыскал подходящий плоский камешек и от бедра бросил его вдоль прозрачной глади. Камень проскакал по воде шесть раз и пошёл ко дну. В детстве он с Сергеем часто соревновался в том, чья «лягушка» пропрыгает больше и дальше. Верх брал то камешек старшего, то младшего брата. Правда, тогда получалось на порядок лучше. Николай нашёл ещё один обточенный природой диск и повторил попытку. На этот раз он, почему-то, не захотел скакать и сразу ушёл под воду.

— Эх, ты! Я бы тебе большую фору дал… — с улыбкой промолвил стоящий за левым плечом Сергей.

— Да, ты бы запустил получше… — одними губами проговорил Николай, будто бы слышал слова мёртвеца, что был буквально в шаге от него, но по ту сторону жизни.

С того момента, как Сергею удалось поговорить с Колей, он не отходил от него ни на шаг. Во-первых, боялся за брата. Особенно когда тот уснул прямо посреди улицы. Во-вторых, чувствовал, что его место рядом. Это зудящее ощущение не покидало, да и противиться ему покойник не собирался. К тому же, когда он был подле Коли, мир живых будто звал его. Входить казалось даже легче, чем возвращаться обратно. Рядом с родным человеком ощущалось тепло незатянутого вечными тучами солнца, кожа чувствовала дуновения ветра, а запахи казались столь пронзительными для сознания, что, порою, Сергей забывал о самом главном — всё это в прошлом. Забывал о том, что город, в котором бушует жаркая весна, а через несколько дней в свои законные права вступит лето, больше ему не принадлежит. Его город теперь тот, в котором стоит безветренная сухая осень и никогда не наступит зима. Но рядом с родными всё забывалось и, «слава Богу», думал про себя Сергей. «Реально то, во что веришь!» — говорил Вайнштейн. И в эти моменты Сергей Булавин верил — его стакан наполовину полон, а сам он больше жив, чем мёртв.