Дмитрий Лиханов - BIANCA

Сиротка появилась в их с хозяином жизни именно таким вот незамысловатым образом. Шла от остановки через двор в сторону своей институтской общаги и остановилась перед Бьянкой, даже присела рядом. И протянула свою ладошку. Ладошка была влажная. Пахла потом и шерстью от варежки.

– Какой чудесный щенок, – сказала Сиротка, оборачиваясь к Ивану Сергеевичу, – можно его погладить?

– Это девочка, – ответил Иван Сергеевич, – Бьянка. Она любит, когда её гладят.

Сиротка почесала собаку за ухом. Потом потрепала белую пушистую холку, погладила по голове. Бьянка чихнула, вновь натянула поводок.

На Сиротке была коричневая шубка под каракульчу, чёрные зимние ботики с опушкой, серая кроличья шапка, а за спиной – синий рюкзак, в котором – несколько общих тетрадей, пара учебников, пакет кефира, батон хлеба да упаковка пельменей из супермаркета.

– Вы здесь живёте? – спросила Сиротка, глядя Ивану Сергеевичу прямо в глаза.

– Да вот, живём, – ответил тот, отчего-то смущённо потупясь.

– Значит, мы соседи, – улыбнулась Сиротка. – Знаете общагу политеха? Там теперь мой дом. Правда, с собаками там жить не разрешают, а то я бы взяла себе какую-нибудь собачонку. У меня в детдоме была Жужа. И кошка Муля.

– Учитесь, значит, – кивнул Иван Сергеевич.

– Осенью поступила, – отвечала Сиротка. – Для нас, детдомовских – специальные квоты. Так что это было не сложно.

За те несколько минут, что Бьянке пришлось стоять рядом с хозяином, Сиротка успела рассказать и о своём тяжёлом житье-бытье в Ивановском детском доме; и о том, как она, преодолевая многие препоны, поступила-таки не в заштатное училище, именуемое нынче на иностранный манер «колледж», а в самый настоящий московский университет, который, как помнил Иван Сергеевич, прежде был ничем не примечательным институтом. Рассказала Сиротка и про общагу: денно и нощно царят там пьянка, наркота и иной разврат, от которого не укрыться даже в собственной комнате, где живет ещё с двумя весёлыми девчонками из Мордовии и Республики Коми.

– Хотите, я буду выгуливать Бьянку? – предложила в конце своего чересчур откровенного монолога Сиротка. – Мне это совсем не сложно! Наоборот. Знаете, как я скучаю по своей Жуже! Да и от этого сумасшедшего дома, – кивнула в сторону общаги, – какой-никакой передых. Если, конечно, ваша супруга не будет против.

– Нет у меня супруги, – вздохнул ветеринарный врач Форстер, не замечая, как оживились при его словах вострые глазки Сиротки, – так что никто не против. Приходите, когда время будет.

Сиротка оказалась девушкой цепкой. С тех пор приходила к ним точно по расписанию – каждый вечер после занятий. И упёрто гуляла с Бьянкой минут по тридцать, по сорок. Сердобольный и в женской психологии мало что понимающий Форстер вскоре начал приглашать Сиротку согреться после таких прогулок горячим чаем. Впоследствии церемонно предложил ей остаться на ужин, который собственноручно сварганил из купленной на рынке парной баранины. Да ещё и сёмужки малосольной надыбал, да небольшой кусочек осетрины горячего копчения, да бутылку шампанского «брют». Словом, готовился к романтическому ужину всю субботу. Стол накрыл батистовой скатертью с андалузской вышивкой, которую по каким-то своим причинам оставила ему цыганская жена. Достал из буфета два утончённых бокала «Розенталь» на высоких ножках – что подарил ему некий банкир в благодарность за спасённого терьера. Даже вынул из бархатной коробки серебряные приборы ещё дореволюционных времён, доставшиеся ему от деда – видного архангельского лесопромышленника, сгинувшего без вести на колымских рудниках в конце лихих тридцатых.

Девушка к этой встрече тоже приготовлялась ответственно. У соседки из Мордовии выпросила выходное платье с глубоким декольте из тонкого кофейного кашемира. У той, что проживала в Республике Коми, итальянские туфельки на высокой шпильке. Марафет наводила с самого утра. Ровняла да красила едва заметным лаком ноготки на руках и ногах. Закрывшись в душе, брила волосы подмышек да внизу живота. Долго мыла голову с шампунями для объёма, да с кондиционерами, да с отдушками разными. Потом больше часа укладывала волосы в причёску. Волосёнки-то у неё были, честно сказать, слабоватые, жидкие, так что Сиротке пришлось потрудиться – спрыскивать их лаком, да какой-то пенкой и муссом да в завершение скрепить всё это художество при помощи фена да специальных гребней. Затем ей понадобился ещё час, чтобы нанести на лицо макияж – немного пудры на скулы, на ресницы немного туши, совсем чуть-чуть румян, обозначила контур губ, добавила слегка помады, чтобы было не ярко, не броско. Последний штрих – за ушами и на шее распылила из тяжёлого флакона немного туалетной воды «Амаридж» от Дживанши.