Валерий Рощин: Время первых

* * *

Практически все, кто находился на Командном пункте, обступили рабочее место Шаталова. Самое главное происходило в эти минуты здесь. Королев с Каманиным буквально нависали над радиостанцией.

– Борт «Два‑шестнадцать», записываю точные координаты! – прокричал в микрофон Шаталов. – Диктуйте!

– Записывайте! Район находится в тридцати километрах юго‑восточнее города Березники. Координаты точки приземления спускаемого аппарата: пятьдесят девять градусов, тридцать четыре минуты, пятнадцать секунд северной широты и пятьдесят пять градусов двадцать восемь минут восемь секунд восточной долготы, – зачитал командир «Ми‑6».

Закончив строчить цифры, Шаталов крикнул:

– Принял, Двести Шестнадцатый! Высылаем спасательную бригаду!

Каманин обернулся к помощнику и продублировал:

– Немедленно отправьте по указанным координатам спасательный отряд!

Королев тяжело распрямился, вздохнул. И вдруг недоуменно посмотрел по сторонам – окружавшие люди аплодировали ему.

Смутившись, он вскинул руку, призывая к тишине, и, вновь склонившись к микрофону, поблагодарил майора Маркелова:

– Спасибо, Володя.

Затем он отыскал в толпе девушку в белом фартуке. Поймав его взгляд, та моментально оказалась рядом.

– Слушаю вас, Сергей Павлович.

– Хотелось бы чего‑нибудь выпить.

– Чай, кофе, минеральная вода, лимонад?

– А покрепче?

– Конечно, – улыбнулась она. – Одну минутку…

* * *

Как и во многом другом, в застольях Королев был и скромен, и непредсказуем.

Известный инженер‑конструктор Евгений Александрович Фролов вспоминал, как однажды на космодроме он вместе с ведущим испытателем Аркадием Осташовым повстречал у бетонки «Площадки № 2» Сергея Павловича. Тот пребывал в удивительно благодушном настроении. Поинтересовавшись рабочими вопросами, он, к величайшему удивлению, пригласил их вечером к себе в гости и даже предложил свою машину.

Те приехали, прихватив в магазине нехитрую закуску, большой пакет черешни и четыре бутылки коньяка.

В тот вечер Фролов, Осташов и Королев выпили весь коньяк и неизвестно откуда взявшуюся бутылку «Рижского бальзама». Сергей Павлович протестовал, что гости пьют его, словно воду, а не добавляют, как заведено, для аромата. Но это не подействовало.

Сергей Павлович ставил пластинки Чайковского, Моцарта; читал наизусть Пушкина, Лермонтова и даже прочел одно собственное стихотворение, которое написал, когда поспорил с Бушуевым, кто из них лучше сочиняет. После, расчувствовавшись, достал еще одну «заветную» бутылку дорогого коньяка. И ее они тоже «уговорили».

По словам Евгения Фролова, от выпитого Главный совершенно не был пьян.

Разошлись около четырех часов утра, и на прощание Сергей Павлович предупредил, что в восемь они должны быть на работе, так как «могут понадобиться»…

Так что исключения тоже бывали.

* * *

Беляев с Леоновым сидели на снегу со счастливыми улыбками на изможденных лицах. Над верхушками сосен завис огромный «Ми‑6» с красной звездой на голубом брюхе; мощный воздушный поток от его несущего винта поднял жуткие снежные вихри. Но даже это не могло испортить отличного настроения.

Их нашли. Их наконец‑то нашли!

Алексей поднял правую руку и помахал пилотам. Вряд ли они видели его слабые движения, но он все равно махал. Как сутки назад перед камерой в открытом космосе.

Левой рукой он поднял ладонь своего друга, чтобы тот тоже поприветствовал подоспевших спасателей.

– Давай, Паша! Давай, помаши!..

Как же они в ту счастливую минуту ошибались, думая, что на этом их злоключения закончились!

Грохочущий винтами и редуктором «Ми‑6» буквально через минуту улетел – вероятно, он истратил все топливо в поисках спускаемого аппарата и ему требовалась дозаправка.

Другой вертолет – такая же «шестерка» с оранжевой молнией на борту – появился только через несколько часов, следующим утром. А до этого космонавтам пришлось пережить тяжелую холодную ночь и несколько невыносимо трудных часов ожидания.

Побороть все трудности помогало осознание того, что теперь товарищам точно известно их местонахождение и они обязательно придут на помощь.

* * *

Дабы пережить холодную ночь, воодушевленные космонавты начали переделывать свое обмундирование. Вначале сняли жесткие скафандры, спороли с них ножами экранно‑вакуумную теплоизоляцию. Всю жесткую часть выбросили, а остальное снова надели на себя.

Оставшееся после доработки – это ни много ни мало девять слоев алюминизированной фольги, покрытой сверху слоем дедерона. Сверху Беляев с Леоновым обмотались парашютными стропами.