Ольга Сафонова - Таня, домой! [litres]

Для нее весна начиналась 1 мая. В апреле в их приморском городе еще мог повалить снег, а вот в мае – уже нет. Тут уже бесповоротно. Весну встречали шествием, шариками, цветами. Эта идея была гораздо понятней, чем праздник во имя трудящихся. Тем более, что этот выходной в свою честь трудящиеся не могли провести так, как хочется – парад пропускать было нельзя.

Впрочем, парад Але нравился. Погода на Первомай всегда была замечательная: солнце грело, будто уже наступило лето, люди улыбались. А вот на 9 мая с моря всегда набегали тучи, холодно было, как в ноябре. Смотреть на парад было невыносимо, но все равно смотрели – пропустить парад было чем-то немыслимым.

На шествие собирались, будто на день рождения. Папа начисто брился, мама красила губы, надевала свою самую нарядную блузку. К ней она потом пристегнет гвоздику, которую непременно выдадут перед шествием. Альке вручали вязанку шариков, папа усаживал ее на плечи – и Первомай официально начинался. Алька ехала на папиных плечах с особой гордостью – он был высоким, выше почти всех в толпе. И шарики ее поэтому тоже были выше всех.

После парада Альке покупали мороженое, и все шли гулять в парк. Раз уж из дома вышли всей семьей, то надо использовать время на всю катушку – когда еще такой выходной будет. В парке терпко пахло клейкими тополиными чешуйками – они осыпались, а из-под них выползали первые листочки такого нежного цвета, что сердце щемило. Весна… Наконец-то!

А потом шли пить чай с ватрушками. Мама загодя ставила тесто, и оно к их возвращению поднималась теплой пушистой шапкой. Ватрушки у мамы всегда получались потрясающие. Мягкие, тесто будто чуть влажное, сверху на золотистой творожной корочке усажены изюминки. И все это пахнет ванилью так, что голова кружится. Отогнать Альку от духовки было невозможно: для нее смотреть, как поднимаются ватрушки, как золотится тесто, было интересней всяких мультиков. Первая ватрушка всегда доставалась ей – а как же иначе. Очень хотелось проглотить ее одним махом, но Алька растягивала удовольствие – откусывала крошечные кусочки, жевала медленно-медленно. А еще можно было подержать мякиш в ладошке и потом еще долго ходить и нюхать вкусный запах. Вот это он и был – настоящий запах весны. Без него и праздник за праздник не считается.

Но однажды в Первомай случилась катастрофа. Алька заболела – в садике накормили какой-то особенной дрянью, и полгруппы слегло с животом. «Кишечная инфекция», – проворчал врач из-под белого колпака, и Альку упекли в больницу.

Первый день она ревела сутки напролет. Так одиноко она себя не чувствовала еще никогда в жизни, даже когда родители однажды уехали в гости в другой город, а ее оставили ночевать у маминой подруги. Облезлые стены, обвисшая до пола панцирная сетка кровати, серые сырые простыни, наглухо закрытые окна… Весна? Да весной тут и не пахло. А пахло больницей – этот запах каждый узнает из тысячи, ни с чем не спутаешь. Открыть окно не стоило и пытаться: в одной палате с Алькой лежала мама с маленьким ребенком, она зверем кидалась на всякого, кто тянул руки к оконной раме. «Сквозняк!» – от маминого рыка младенец просыпался и начинал хныкать. Тетенька бросала яростный взгляд на «сокамерников» и шла успокаивать ребенка.

На второй день в палату положили еще одну девочку, тоже жертву садиковской кухни. Стало не так уныло. За время заточения они в совершенстве освоили игру, которая была тогда хитом у малышни: колыбель для кошки. Для игры нужны были только толстая нитка или шнурок и пальцы. Нитку завязывали и надевали на руки хитрыми узорами. Задача второго игрока была снять нитку одним движением, надев себе на руки.

Нитку все время отнимала мама с ребенком: «Тихий час, кому сказано», – шипела она и разрывала тонкие плетеные узоры. «Мы ведь ей совсем не мешаем, мы тихо сидим», – жаловалась Алька маме. Мама вздыхала и гладила Альку по голове – ну что тут сделаешь?

А на третий день был Первомай. С улицы доносились звуки демонстрации: музыка, детские голоса, хлопки лопнувших шариков. «Ватрушки», – вспомнила Алька и опять заревела. Выписать ее должны были только послезавтра, когда весь праздник уже закончится. Ватрушки в больницу передавать было категорически запрещено: «Только сухарики, мамаша, вы что, у ребенка инфекция, диета!» Алька грызла сухари и обливалась слезами. И даже шарика не было: она боялась их надувать. Однажды попробовала, так он лопнул прямо у нее во рту. Всем вокруг было смешно, а Алька рыдала, будто случилось невероятное горе. Для нее ведь это и вправду было горе.