Василий Ермаков - Мотив

— Скажите, пожалуйста, — обратился я к столу. — Для чего каждому человеку дано свое имя? И даже каждому зверю?..

Изумленная тишина повисла в зале. Данилова чуть не выпустила свою сумочку, а Чесноков, вытаращив глаза, отпрянул на спинку стула. «Что это такое? Что это такое?» — безмолвно вопрошало его лицо.

— Садись, Пазухин, — махнула мне Старикова, забыв, что сесть мне было не на что. — Тебя куда-то не туда понесло.

И многие, если не все, полагали так же. Меня это не обидело. Та, которой надо было, поняла. Вон она бледнеет от бессильной злости, кусает себе губы. Кусай хоть до крови — ничего у тебя не получится. И ни у кого не получится. Не унизить, не оскорбить человека, если он упрется на своем, если не дрогнет — тут Настя права, тут уж, как говорится, ничего не попишешь. Но ненависть Светки обеспечена мне на долгие времена. Сам же я, честное слово, не испытывал к ней никакой неприязни. Скорее наоборот — почему? Странно, непонятно…

— Можно мне? — обратился к красному столу Полуянов.

Оттуда испытующе взглянули на военрука, словно спрашивая, чего от него ожидать можно. Затем Старикова, принужденно улыбнувшись, ответила:

— Пожалуйста, Илья Борисович. Вы, как человек военный, внесете в это дело полную ясность.

— Постараюсь, — сдержанно пообещал военрук, движением правой руки сверху вниз проверив, все ли пуговицы на кителе застегнуты. — Я начну не с поэмы Ямщикова и не с Пазухина. Я начну со статьи, опубликованной во вчерашнем номере районной газеты. В ней что ни слово, то все ложь. Ложь про так называемый притон, ложь про Пазухина, ложь про Ямщикова…

Слова Полуянова упали резко. В группе учителей протестующе всхлипнула «блаженная Маша». Не передать словами, какое возмущение выразилось на лице Даниловой, как приподнялись и округлились ее дымчатые бровки. А Чесноков внушительно спросил:

— Послушайте, вы что — ставите под сомнение авторитет нашей прессы?

Колючие глаза Полуянова насмешливо и пронзительно заблестели.

— Знаете что, не берите меня на испуг, — ответил он Чеснокову. — Районная газета еще не вся н а ш а пресса, не надо преувеличивать… Так вот, повторяю, в статье все ложь — от первой строчки до последней. В ней заведующий «Утильсырьем» обозван человеком с темным прошлым, якобы уже заклейменным нашим рабоче-крестьянским правосудием… — Полуянов брезгливо покривился. — Слова-то какие — заклейменный, будто про диких зверей… Так вот: прошлое этого человека безупречно. Он воевал и воевал хорошо. Раненый попал в плен, но и там боролся в рядах лагерного сопротивления. Да, он был репрессирован по ложному доносу. Но сейчас полностью, пол-но-стью реабилитирован… Так легко разоблачается первая подлая ложь…

Чесноков поюлил головой в ставшем вдруг неудобном воротнике. Напряглась и насторожилась и Данилова, вцепилась обеими руками в свой ридикюльчик, словно он мог вспорхнуть и улететь.

— И притона никакого не было и быть не могло. Я бывал в приемном пункте. Эти ребята собирались там, чтобы поговорить. А где им еще собираться? В пионерской комнате, под надзором учителей и вожатых, как пишет газета? Так это ерунда. Не станут ребята откровенничать под чьим-то надзором — и правильно сделают!

Данилова дернулась — она-то, разумеется, была убеждена в обратном, — и возмущенно взглянула на Чеснокова. Но тот молчал, угрожающе насупившись. «Говори, говори, — как бы предупреждал весь его облик. — Чем больше наговоришь, тем хуже тебе будет».

— А теперь я хочу опровергнуть третью ложь, может быть, самую гнусную, — продолжил Полуянов. — Сразу же после празднования сорок второй годовщины Октября ученик Моряков принес в школу пачку фотографий. Он объяснил это тем, что хотел разоблачить Пазухина, якобы силой, будучи пьяным, ворвавшегося в его дом. Клавдия Степановна, так это?

Клавдия Степановна кивнула.

— Так вот, — сказал Полуянов. — Одна из этих фотографий и висит сейчас в витрине «Они мешают нам жить». Пазухин никогда не задерживался дружинниками пьяным. Налицо подтасовка фактов, подлог, а это уже пахнет уголовщиной.

— А вы уверены, что его не задерживали? — несколько озадаченно осведомился Чесноков.

— Абсолютно уверен, — ответил военрук. — Я лично просмотрел журнал приводов и задержаний. Пазухина не задерживали.

— А может, забыли отметить? — предположила Данилова тоже растерянно.

— Может, — согласился Полуянов. — Но почему бы заодно не забыть и вывесить фотографию? Но не забыли же?..